Мы едем к церкви.
Первый, кого я вижу стоящим у входа с пистолетом и светильником на батарейках — это Бобби Фрейзер.
Он жил через улицу от меня. Он был нашим окружным прокурором. Одним из тех мужчин, что всегда надевают костюм в церковь.
Мы нашли выживших из Мидоуза.
Мак выбирается первым, объясняет, кто мы и зачем мы здесь. Затем остальные выходят из машин, берут вещи и необходимые припасы.
Когда мы подходим к двери, Бобби смотрит на меня через треснувшие стекла очков.
— Лейн? Это малышка Лейн Паттерсон?
— Да, — отвечаю я с улыбкой. — Это я.
— Господь мой, девочка. Я уж думал, что никогда тебя не увижу, — он опускает винтовку и обнимает меня. Затем глядит через плечо и вздрагивает. — Трэвис? И ты тоже тут? Сукин ты сын.
Трэвиса он тоже обнимает.
Вход ведет в огромный общий зал. Он освещен свечами и светильниками, так что трепещущий свет не слишком яркий. Но я вижу людей, собравшихся в просторном помещении.
Может, человек триста.
Беглым взглядом я не узнаю никого, кроме Бобби.
Он громко кричит:
— Шэрил! Шэрил! Иди сюда! Ты не поверишь!
Мое нутро сжимается. Трэвис делает шаг вперед. Прочь от меня.
Я слышу восторженный визг.
Затем вижу бегущую женщину.
Она бросается в объятия Трэвиса.
Он крепко ее стискивает.
Он был женат на ней. У них был общий ребенок. Он был с ней еще в старших классах и во все последующие годы.
Развод мало что значит, когда мир вот так развалился на куски.
Конечно, он до сих пор любит ее.
Он принадлежит ей куда сильнее, чем когда-либо будет принадлежать мне.
Мое горло болит, но я стараюсь улыбнуться, когда Трэвис опускает руки, и Шэрил делает шаг назад.
Она красивая. Я знала, что так и будет. Она высокая и длинноногая, со светлыми волосами.
— Поверить не могу, что ты нас нашел, — говорит она ему, и ее голос надламывается от эмоций. — Ты преодолел все это расстояние в одиночку?
— Не в одиночку, — Трэвис поворачивает и подзывает меня жестом. — Я был с Лейн. Ты с ней знакома?
Я подхожу ближе, поскольку у меня толком нет выбора. Такое чувство, будто я лезу во что-то личное, но я улыбаюсь Шэрил и говорю, что рада познакомиться.
Шэрил окидывает меня долгим взглядом.
— О да, — говорит она с улыбкой. — Я помню, что видела тебя. Я знала твоих бабушку и дедушку. Так ты все это время была с Трэвисом?
Вопрос абсолютно дружелюбный, но ударяет по мне как обвинение. Я откашливаюсь.
— Мы наткнулись друг на друга. Оба направлялись в Форт-Нокс. Вместе было безопаснее. По крайней мере для меня.
Шэрил кивает, толком не обращая на меня внимание, и поворачивается обратно к Трэвису. Ее лицо искажается.
— Поверить не могу, что ты меня нашел, — она снова обнимает его и плачет на его груди.
Он обнимает ее в ответ.
Я отворачиваюсь, все мое горло ноет как рана.
Он не мой.
Он не мой.
Теперь все иначе.
Я не буду вести себя как эгоистичный ребенок и слепо цепляться за все, что мне хочется.
Вот так теперь все будет.
Я наконец-то нашла жителей Мидоуза, но это уже не ощущается как мой город.
Это не мое место.
Я не уверена, что хочу оставаться с ними.
Может, я уйду с Маком и Анной.
Тут для меня ничего нет.
Трэвис до сих пор крепко обнимает Шэрил.
Я чувствую мягкое касание к руке, поворачиваюсь и вижу Анну. Она улыбается, но ее лицо выражает сочувствие. Не знаю, что она видит в моем взгляде, но у нее очень добрые глаза.
— Я вижу других жителей Мидоуза вон там в дальнем углу. Хочешь поздороваться?
Я с благодарностью киваю.
— Да. Было бы здорово.
Мы уходим, оставляя Шэрил в объятиях Трэвиса.
От Мидоуза тут всего сорок семь человек, и большинство из них собрались в группу в углу. Некоторые спят, но большинство сидит, разговаривает или ест суп.
Я здороваюсь со всеми. Многих я знаю, другие выглядят знакомо. Я стараюсь быть дружелюбной, поболтать со всеми, ем миску супа, которую мне кто-то всучил. Но через полчаса я уже не могу это выносить.
Многие из этих людей мне нравятся, но я их не люблю.
Есть Анна. Ее я люблю.
И Трэвис.
Его я тоже люблю.
Вот и все.
Все остальные люди, которых я знала и любила, которые ушли с остальным городом, должно быть, умерли где-то по дороге.
Я даже не спрашиваю о них.
Я точно знаю, что они погибли.
До падения астероида в моем городе жило три тысячи человек.
Теперь осталось пятьдесят, включая меня, Трэвиса и Анну.