— Трэвис. Пожалуйста, Трэвис.
Он не отвечает. Его глаза закрываются. Он вообще не шевелится.
Я слышу приближающиеся голоса. Они зовут нас. Люди в отеле, должно быть, услышали выстрелы и спешат на помощь.
Теперь уже слишком поздно. Это не имеет значения.
Я сомневаюсь, что что-то будет иметь значение после этого.
Трэвис не шевелится.
Ничто из всего плохого, что со мной случилось, не причиняло такой боли, как сейчас. Я думала, что больше не плачу из-за людей. Я думала, что худшее со мной уже случилось, но только теперь я достигла конца падения.
Все для меня завершилось. Наконец-то. Конец света.
Я продолжаю попытки остановить кровотечение Трэвиса своими руками.
И я плачу.
Глава 12
Только после время ускоряется. Только после события превращаются в размытое пятно. Только после я едва осознаю, что происходит.
Прибегают Мак и кое-какие другие люди из каравана. Двое остаются разобраться с двумя трупами и раненым, тогда как остальные несут Трэвиса в отель.
Там есть доктор, которого они вызывают. В прежней жизни он был акушером-гинекологом, но он — все, что сейчас есть в нашем распоряжении.
Трэвис не мертв, но он и не приходит в сознание.
Мне не позволяют остаться в комнате, пока они занимаются его ранами. Я не хочу уходить, но меня буквально выталкивают.
Я сижу с псом на бетонном полу возле гостиничного номера и жду.
Я не знаю, что происходит в номере. Люди пытаются заговорить со мной — Анна, Мак, даже Шэрил — но я не в состоянии поддерживать нормальный разговор.
Я понятия не имею, как долго сижу там, обнимаю пса и молюсь, пока Мак не выходит из номера и не говорит:
— Тебе лучше зайти внутрь.
Я пытаюсь заговорить и не могу. Мое горло сжимается.
— Он не мертв, — поспешно заверяет Мак. — Я не хотел тебя пугать. Он постоянно зовет тебя.
— Он в сознании? — колени меня не держат, так что я прислоняюсь к стене.
— Нее. Он совершенно не в себе. Но постоянно зовет тебя. Не останавливается. Мы достали пулю и заштопали рану. Он потерял много крови, но думаю, с ним все будет хорошо, если обойдется без лихорадки и инфекции. Выстрел был паршивым, пуля вонзилась неглубоко. Но он не лежит смирно. Я подумал, если ты будешь рядом, это поможет.
Когда я захожу в номер, Трэвис бледный и весь вспотел. На нем нет футболки, одно плечо скрыто большой повязкой. Его глаза закрыты, волосы прильнули к коже.
Нижнюю половину его тела прикрывает простыня, и он на моих глазах со стоном сталкивает ее ниже. Его глаза закрыты, но когда я приближаюсь к кровати, они распахиваются, и он поднимает голову.
— Лейн!
Он смотрит в никуда. Явно пребывает в бреду.
Я ускоряюсь до неуклюжего спотыкания и наклоняюсь над кроватью, схватив его за ближнюю ко мне руку. Это не та, у которой ранено плечо, и он вытянул эту руку, слепо хватаясь. Я вцепляюсь в нее обеими ладонями.
— Трэвис. Трэвис, все хорошо. Все хорошо. Я здесь.
Доктор — неприметный мужчина средних лет, одетый в мятые брюки хаки и грязную рубашку-поло. Он стоит рядом с кроватью и смотрит на Трэвиса.
— Будь осторожна. Он метался. Нам пришлось удерживать его силой, чтобы я сумел извлечь пулю.
Пальцы Трэвиса до боли сжимают мою руку. Он все еще ерзает на кровати, но поворачивает голову в мою сторону. Его глаза снова закрыты.
— Лейн, — бормочет он.
— Я здесь. Я никуда не уйду.
Требуется несколько минут, но тело Трэвиса наконец-то расслабляется.
Доктор протяжно выдыхает.
— Слава Богу. Бедняге пришлось вытерпеть всю процедуру без обезболивающих. У нас даже нет виски, чтобы его успокоить. Но пуля не повредила ничего жизненно важного. Я правда думаю, что с ним все будет в порядке, если он будет отдыхать и не вызовет расхождение швов. Можешь остаться с ним на время? Похоже, он хочет тебя.
Я все еще цепляюсь за руку Трэвиса и сажусь на стул, который подтаскивает для меня Мак.
— Я останусь.
***
Проходит несколько часов, и Трэвис приходит в себя.
Я все еще сижу на стуле. Моя спина ноет, рука болит, потому что все это время Трэвис стискивал ее мертвецкой хваткой. Я так устала и опустошена, что запрокинула голову на спинку стула и закрыла глаза. Но я не сплю.
Я дергаюсь от неожиданности, когда хриплый голос Трэвиса произносит:
— Я получаю пулю в грудь, а она решает немного вздремнуть.
Я выпрямляюсь, ахнув. Его глаза открыты и не отрываются от меня. Они кажутся осоловелыми, но взгляд осмысленный, и уголок его губ приподнят.