— Ты уже сдох, так што нэ журысь, Беда…
— Майор, ты?
— Та я… Хто жь еще?
— И как тебе на том свете?
— А то ты нэ знае… Шо, таки решил ту погану кнопку нажать?
— Тебе-то что за дело? Тебя здесь нет!
— То да… Считай, я — твоя совесть, капитан…
Сейчас, сидя в шахте, я думаю, почему он так меня назвал. «Упертый козел». Люди боялись, что я «нажму кнопку», обрекая на гибель миллионы так же легко, как убил Карпова… За идею, не считаясь с чьими-то жизнями. А они хотели жить. Рассчитывали: база в Арктике, кому она нужна — тратить на неё бомбы. Отсидимся, в случае чего…
Но был капитан Лазарев — мешающий этой простой, жизнеутверждающей философии.
Снова о себе… Думаю о Панде, но постоянно сползаю на рефлексию по давно ушедшим временам.
Я как-то спросил, зачем она меня оживила. Она ответила: — «Потому что могла». И всё. Никаких рассуждений на тему морали, этики, добра и зла… Она просто могла оживить умершего почти столетие назад человека, и сделала это. Точка.
«Ты был похож на замороженного тюленя. Такой же серый и твердый…»
Я её долго ненавидел. Считал японской шпионкой, подосланной выведать коды запуска ракет — думал ведь, что нахожусь в шестьдесят втором…
Что еще я, военный особист, мог подумать? Открываю глаза. Вижу треугольное скуластое лицо. В узких, уведенных к вискам глазах — любопытство. Как у ребенка по отношению к дохлой лягушке. Девчонка больше всего похожа на японку…
Отсюда вывод: пока я валялся без сознания, мир разродился войной и ракеты сделали своё дело. Результат: на советском военном объекте хозяйничают чужаки. У япошек своих ракет отродясь не было — вот, решили поживиться на дармовщинку…
…В коридорах тьма кромешная — генератора едва хватает на нескольких небольших комнат. Я прячусь у ангара для подводных лодок, слушаю как за стеной дышит океан. Жду…
Из туннеля, ведущего наружу, доносятся гулкие звуки, «глуп, глуп»… — Там левиафан, — думаю я. — Заплыл снаружи, как подводная лодка, и застрял. Теперь вот мается, не может развернуться… Представляю, как он трется боками о шершавые стены, тыкается огромной головой в поисках выхода, в отчаянии бьет хвостом…
Панда не торопится. У причала — большие баки, забитые зеленой кашей. По-моему, водоросли. Вонь от них — будто корове брюхо вспороли. Мне кажется, она их в синтезатор заправляет. По крайней мере то, что машина выдает как пищу, до отвращения напоминает эти самые водоросли. И вкусом, и запахом.
Глухо стучит сердце. Представляю, как неслышно прыгну сзади, сломаю тонкую шейку, а тело выброшу в воду, под пирс… — накручиваю себя, чтобы в нужный момент не сдрейфить.
Наконец шаги. Я подобрался, затаил дыхание… Вдруг понимаю — не она. Шаг тяжелый, размеренный, неторопливый. Армейская выправка, годы строевой подготовки. «Глянцевый сапог уверенно расплескивает грязную лужу на бетонном полу…»
Я сразу узнал, кто это. В горле пересохло, стою ни жив, ни мертв. Слушаю, как с потолка падают капли. Размеренно, неторопливо. Отсчитываю по ним секунды…Откуда здесь взяться замполиту?
Может, наши вернулись? И так мне захотелось, чтобы наши! Представил, как я вместе с ними лечу домой… А там — березки, скворцы на заборе, зеленое всё вокруг… И небо. Но тут вспомнил, как у нас с майором вышло…
— Маасима-сан! — я подпрыгнул от неожиданности. — Ты что тут к стене прилип, ждешь кого?
Голос насмешливо-покровительственный. Лицо белым треугольником светится в темноте, вместо глаз — зеркала. От неё пахнет водорослями, морской водой и чем-то вроде духов. Может мылом…
Представил, как пахнет от меня и отодвинулся. Мыться не приходилось давно.
— Как… — закашлялся. — Как ты меня обнаружила?
По её куртке перемещаются крошечные синие огоньки, создавая гипнотические узоры. «Как вши…»
— Я всё вижу. Забыл? — показывает на свои очки.
Черт. Она ведь говорила, что освещение только для меня и держит. Вот я дурак…
Подошла очень близко, так, что я чувствую тепло её тела, биение сердца под тонкой майкой… От дыхания поднимается грудь — кожа в вырезе белая, светится в темноте…
Сделав усилие, поднимаю глаза к лицу. Острый подбородок, впалые щеки. В зеркальных очках моё отражение. Позже я узнал, что это не очки, а линзы, вирт-экраны. Панда даже спит в них.
В узком коридоре не разминуться, она загородила проход. Стоит, чуть склонив голову к плечу, будто спрашивая: — «а ну-ка, что теперь будешь делать?»