— Мне нет дела до ваших обстоятельств! — перебил его Флинт. — И ваши извинения меня не устраивают.
— Вы требуете сатисфакции? — удивился Ричард.
— Мне противно, что я дышу одним воздухом с рабовладельцем, — глядя в глаза Ричарду, ответил Флинт. — Хотелось бы с этим покончить, и как можно скорее. Назовите имя своего доверенного лица. Я попрошу его немедленно присоединиться к нашей беседе.
— Зачем секунданты, если у вас всё записывается? — осторожно возразил Ричард. — Дуэль, представьте, может оказаться прекрасным решением моей проблемы. Я предложу князю обменять ваше тело на тело Данкана. Уверен, что он согласится. В конце концов, оскорбили князя вы, а не Данкан. И ваш череп в два раза больше. Он послужит хорошим украшением обеденного зала Светлейшего, где, по слухам, развешены кости всех его обидчиков…
— Вы так уверены в успехе? — удивился Флинт.
— Больше, чем вы думаете, — невозмутимо ответил Ричард. — Коль скоро вы инициатор дуэли, то оружие выбирать мне.
Флинт согласно качнул головой и сделал приглашающий жест правой ладонью.
— Предпочитаю револьверы, — сказал Ричард. — Полный барабан и двадцать шагов вас устроит?
— Вы, наверное, удивитесь, но результат нашей беседы не стал для меня неожиданностью. Мне известно о вашем увлечении огнестрельным оружием. Коробка с револьверами в верхнем выдвижном ящике шкафчика справа от вас. Можете открыть и выбрать любой. Только осторожней: оружие дуэльное, и оно заряжено…
— Разумеется, — усмехнулся Ричард. — Я буду предельно осторожен.
Он вынул из коробки оба револьвера, направил их в грудь Флинту и спустил курок. Яркая бесшумная вспышка на мгновение затмила яростный блеск трёх солнц. А когда всё кончилось, ещё несколько минут мир казался тусклым и серым.
Флинт угрюмо посмотрел на кучку золы, которая осталась от кресла и посетителя, потом недовольно сказал:
— Я же предупредил, что револьверы дуэльные. Попытка выстрела без подтверждения готовности противника запускает самоуничтожение. Теперь ни револьверов, ни кресла. От вас, Ричард, одни убытки. Даже ваш сканер испарился. Какая трагедия! Прямо не знаю, что теперь делать.
— Ты сильно рисковал, дорогой.
— Не думаю. Ты следила за рисунком боя Данкана? Судя по всему, Ричард был поклонником Мусаши Миямото. А этот персонаж, кроме изобретения двумечного боя, знаменит пристрастием к удару в спину.
Вилора вздохнула и покачала головой:
— Я не заметила у Данкана подлости.
— Нельзя заметить то, чего нет. Данкана готовили специально для тебя, для твоих вкусов и пристрастий. Дизайнеры сознания отменно потрудились. Ты ещё долго будешь оставаться в плену его обаяния.
— Светлейший передал карту ДНК Данкана, образцы тканей и скан последней секунды жизни.
— Они сканировали на расстоянии, — кивнул Флинт. — Я это сразу понял, когда увидел бойцов князя без корон.
— Прогресс! — с воодушевлением воскликнула Вилора. — Просто жутко становится, как вспомню времена, когда корону могли позволить себе только состоятельные люди.
— Остынь, дорогая, — пренебрежительно фыркнул Флинт. — Прогресс-регресс-шмегресс… Не сомневаюсь, что в галактике немало медвежьих уголков, где аборигены настолько одичали, что даже не помнят, для чего короны нужны.
— И носят, как украшения?
— Или как награду.
— Кстати, о награде. Князь удовлетворён?
— Он высоко оценил благородство человека, который не убил разумного, не видя обруча сканера, — губы Флинта расплылись в самодовольной улыбке: — Светлейший согласился отдать периферийное скопление звёзд в направлении к М31. Мост к ближайшей галактике на треть готов! Я добился своего! Благодаря Данкану, конечно.
Его усмешка угасла. Он нервно дёрнул уголком рта.
— По всему, выходит, я ему должен.
Вилора положила руки на необъятные плечи мужа:
— Где мы будем его клонировать?
— Здесь, на Бландоре. Князь предлагает свою личную клинику. А я прошу твоего разрешения клонировать и тебя, повторно. Тоже здесь. Лунную филактерию не будем тревожить, сделаем для Данкана вторую копию. Только представь, как они придут в себя одновременно и в одном месте. Уверен, на эту встречу будет приятно посмотреть. Только инфомитоз сделай сегодня. Хочу, чтобы для девицы, которая очнётся через двадцать лет, вчерашняя ночь была вчерашней.
— Ты не ревнуешь, дорогой?