Развернув листок, я увидел на нём часть рисунка.
Чёрный круг, закрашенный карандашом, а на нём — два человека, и на том, что справа — чёткая красная черта, а рядом красная клякса.
— И это всё? — Я вскинул брови. — Из-за этого столько истерики? С чего ты вообще взяла, что справа — это я? Может, это мой противник?
Губы Эсфирь задрожали.
— Кто из нас пророк? — прошептала она. — Ой, это же я…
Она разрыдалась и прижалась ко мне.
Я погладил её по голове, а сам опять покосился на рисунок. Возникло нехорошее предчувствие. И то, что Эсфирь ещё ни разу не ошибалась — тоже сделало своё дело: я задумался.
Своего противника в поединке меня учили всегда уважать и изучать досконально. А недооценивать его — самая большая ошибка воина.
«Кто хочет воевать, должен сначала подсчитать цену, — говорил мне когда-то мой оруженосец Бонце. — А великий воин сражается либо на своих условиях, либо не сражается вообще».
А ещё он говорил, что военные планы всегда должны быть темны и непроницаемы, как ночь, но когда ты начинаешь действовать, то будь похож на удар молнии.
Я отдал рисунок обратно Эсфирь, и она тут же смяла его в маленьком кулаке.
— Не хочу на него смотреть. Возможно, я вообще ошиблась.
— Лучше нарисуй что-нибудь другое, — посоветовал я.
— Некромантку! — Эсфирь понеслась в ванную, схватила альбом с карандашами и расположилась в кресле.
— Вообще-то, я не её имел в виду… — вздохнул я, предчувствуя опять какую-нибудь хрень с отрубанием части моего тела. — Но если тебя это успокоит, то ладно.
Эсфирь меня уже не слушала.
Она старательно выводила что-то зелёным карандашом на бумаге, хотя я понимал, что так она просто избегает тревоги насчёт меня и Чёрной арены. С её характером и даром она просто не найдёт себе места, так что пусть лучше рисует некромантку.
Ну а я решил, что пора бы снова обратиться к исследованиям Басова и его сложному шифру.
Правда, уже через несколько минут ко мне подошла Эсфирь и сунула под нос ещё один листок из альбома. Там был нарисован топор. Просто топор. Тот самый, который был у Виринеи, хотя Эсфирь никогда его раньше не видела.
— И что это? — нахмурился я.
— Топор, очевидно, — сообщила Эсфирь.
— И что я должен с ним делать?
— Ты — ничего. А вот она пусть его нигде не забывает.
Я уставился на Эсфирь, а та уже забыла про свой рисунок. Всё её внимание переключилось на документы из чёрной папки, которые я сейчас изучал.
Она ухватила пальцами край бумаг и потянула на себя.
— Можно посмотреть?
— Ты ещё маленькая. — Я выдернул бумаги из её цепких детских пальцев.
— Ну можно? Ну пожа-а-алуйста. — Она опять аккуратно взялась за край документов и потянула на себя. — Хоть одним глазочком гляну, а? Ну чего ты такой жадный? Ты уже неделю в них копаешься и ничего не понимаешь. Вдруг я пойму?
— Думаешь, я глупее тебя?
— Ну… у всех свои недостатки.
Я вздохнул и отдал папку девочке.
Всё равно хуже не будет, ведь то, что можно было прочитать в этих бумагах, я уже прочитал. Остальное было зашифровано.
Эсфирь уселась в кресло, поправила круглые очки на носу, взяла карандаш в зубы (на этот раз синий) и погрузилась в чтение.
Оставшиеся дни до субботы я посвятил тренировкам магии Пути Динамис.
Да, я был паршивым гладиатором, но старался исправить этот недостаток. В моём расписании были теперь только занятия у Лавра, и я в который раз убедился, что големы не так просты, как мне казалось раньше.
Они все — разные, и у каждого свой характер.
Что же до Лавра, то во время каждого нашего боя на Зелёной арене он постоянно анализировал мои умения.
Поначалу у него был один и тот же вердикт:
— Ты не можешь подчинить себе тело до конца. Оно не поспевает за твоими знаниями боя. Учись контролю тела! Ну сколько можно тебе говорить, студент Бринер! Учись!
И я учился.
Каждый вечер в своей комнате садился в позу медитации сидарха, использовал разные асаны и брал под контроль каждую мышцу.
Дыхание.
Гармония силы.
Баланс духа и тела.
Эсфирь сидела в кресле и изучала документы из папки, а порой пронзительно смотрела на меня, грызя свой синий карандаш. О своём рисунке насчёт моего поединка она больше ни разу не говорила, а порой компанию ей составлял Абубакар. Правда, совсем ненадолго. Он прилетал подпитаться от меня эфиром, Эсфирь его обнимала и проверяла, говорит ли он «ура» вместо «йопт», после чего они о чём-то шушукались, как заговорщики, а потом разведчик отправлялся следить за Объектом.