Идеально.
Я ухватил связанного портье за грудки и усадил в кресло, затем просунул под нож гильотины его правую руку и попросил Эсфирь хорошенько ударить парня по лицу, чтобы тот очнулся.
Эсфирь с большой охотой отвесила ему пять пощёчин.
На шестой он замычал с кляпом во рту. Фартук, которым ему завязали глаза, уже успел пропитаться кровью от порезов — керамической вазой я его недурно шандарахнул.
Он приподнял голову и хотел было дёрнуться.
— Твоя правая рука находится под ножом, — сразу заговорил я, и портье замер, панически вслушиваясь в каждое моё слово. — Итак, я спрашиваю, ты отвечаешь. Если заорёшь — то вместо руки, я тебе голову отрежу, понял?
Он судорожно сглотнул и кивнул, ну а я сразу приступил к главному:
— Кто приказал тебе поставить на меня Печать Блокады?
Эсфирь вытянула из его рта кляп, мужчина облизал окровавленные губы и стал отвечать хрипло, но довольно охотно:
— Я увидел тебя и сразу позвонил Тарасу Сафроновичу… он просил всегда докладывать, когда что-то не так. Это он приказал тебя «упаковать»… и девчонку. За вами должны скоро приехать и забрать. Но он не приказывал убивать… к тому же, я не убийца… просто спящий наёмник по отлову всякого сброда…
— Ты про меня сейчас?
Он поджал губы и трусливо промолчал, ну а я продолжил:
— Кто такой Тарас Сафронович?
Портье опять облизал губы.
— Его фамилия Царёв… начальник охраны Дома Стрелецких. Он сразу заинтересовался, что у тебя какие-то делишки с алхимиком Троекуровым.
Услышав это, профессор Троекуров побледнел и схватился за лоб.
По его лицу было видно, что новость о Доме Стрелецких его совсем не обрадовала. Наверняка, он уже пожалел, что сегодня вообще заговорил со мной на улице и оказал поддержку.
— А Печать Блокады зачем? — задал я ещё один вопрос. — Почему бы просто не прикончить сразу?
Портье дёрнул головой.
— Тарас Сафронович сказал, что сначала надо лишить тебя магии и «упаковать». Всё остальное — уже не моего ума дело.
— И много менталистов работает на Стрелецких?
Задавая вопрос, я щёлкнул гильотиной над его рукой, но тут же остановил.
Портье вздрогнул и ответил быстро, слишком быстро.
— Я один… один такой… больше никого.
Он врал. Причём, ради этого вранья он был готов умереть. И даже если бы я отрубил ему руку, то он бы всё равно не сказал, где остальные менталисты и работают ли они на Стрелецкого. Такое я сразу чую.
Внезапно портье захрипел, из его рта полезла розовая пена. Он вытянулся в судороге, его затрясло, а потом так же быстро отпустило. Через секунду он обмяк.
— О, великое солнце! — ахнул профессор Троекуров и бросился к нему.
Приложив пальцы к его шее, он мрачно посмотрел на меня.
— Мёртв? — уточнил я на всякий случай, хотя тут и без ответа всё было ясно.
Уже дважды на моих глазах умирает маг, который ну никак не должен был умереть. Будто кто-то убивает их издалека, на расстоянии, каким-то заклятьем.
Кто-то очень сильный.
Я развязал скатерть на ногах и руках менталиста, быстро убрал на место на стол, а затем стянул с лица мёртвеца фартук Эсфирь, весь пропитанный кровью от порезов.
Картина предстала неприятная. Застывшее лицо портье выражало муку, рот скривился, будто перед смертью маг испытал едва переносимый ужас.
Открытые глаза менталиста полностью побелели. Так происходило со всеми магами Пути Психо после их смерти, потому что глаза были их основным оружием.
— Ох, молодой человек… — выдохнул в панике Троекуров. — Судя по тому, как умер этот портье, тут орудует мощнейший некромант. Очень сильный маг Пути Эреба. Выпуская своих агентов на охоту, он заклинает их жизнь, а потом, если они не справляются, забирает её полностью. Я слышал о таком, хотя никогда не видел воочию.
— И как некромант узнал, что его агент не справился? — задал я вопрос, больше самому себе, чем профессору.
Ответом мне стал шум на первом этаже.
Кто-то звал портье, очень настойчиво звал — звенел звонок.
— Мы можем уйти через вашу комнату? — быстро спросил я у профессора.
Тот сомневался недолго — пару секунд, не больше.
Троекуров хоть и был профессором, но показался мне азартным, отчаянным и довольно смелым человеком.
Ведь не просто так он оказался в этой гостинице и бродил по тёмным переулкам пригорода, рискуя шкурой и имуществом, хотя мог отправить вместо себя слуг. Скорее всего, у него были тут какие-то делишки, о которых он явно не хотел распространяться.
А это значило, что профессор не так прост, как кажется, и вряд ли захочет огласки. К тому же, речь о Доме Стрелецких, а о них Троекуров явно наслышан.