На пороге стояли трое.
Два здоровенных бородача в дорогих костюмах, явно не из персонала гостиницы. От них несло древесной магией друидов.
С ними был ещё один — попроще и потоньше, зато с пышными рыжими усами. Возможно, управляющий.
Он примирительно выставил ладони.
— Прошу вас, господин Троекуров… прошу вас, будьте к нам снисходительны. Мы ведь и сами не знали, что этот портье — менталист. Прошу вас. Но ведь вы его убили…
— Я? Убил⁈ — ужаснулся профессор. — Я лишь слегка ударил его вазой по голове, потому что защищался! Вы меня ещё и осуждать будете⁈
— Ох, нет… конечно, нет… полиция разберется, всё непременно выяснят… ещё раз приносим свои глубочайшие извинения…
Пока он бормотал и каялся перед профессором, меня и Эсфирь пристально рассматривали двое здоровяков.
Сомнений не возникло — это люди того самого Тараса Царёва, подручного Дома Стрелецких.
— Никогда! Слышите? НИ-КОГ-ДА! Никогда ноги моей не будет в вашей жалкой гостинице! — орал тем временем Троекуров, хватая чемодан и срывая клетчатый пиджак с вешалки. — Мы с детьми немедленно уходим! Ни секунды больше не хочу тут находиться! Где у вас телефон? Я заявлю в полицию!!
Он уже потеснил усатого управляющего, который всё никак не мог вымолить прощения, но тут путь профессору преградили верзилы Стрелецкого.
— Мы из охраны гостиницы, — заявил один из них. — При всём уважении, господин Троекуров, но какое отношение к вам имеют эти люди? — Его взгляд указан на меня и Эсфирь.
— Как это — какое⁈ — возмутился Троекуров. — Это мои родственники!
Верзила даже с места не двинулся.
— Проверка документов показала, что это дети Бринеров. Что вы на это скажете?
Профессор не смутился. Он даже глазом не моргнул.
— Вы глухой⁈ — рявкнул он, изображая такой праведный гнев, что даже актёр не сыграл бы лучше. — Я ж вам говорю, что это мои родственники! Думаете, у Бринеров не может быть далёких родственников? Я приютил этих несчастных детей! Они ни в чём не виноваты! Не они открыли червоточины, а их родители!
— Однако вы не имеете права их содержать, — с каменным лицом не сдавался верзила. — По суду никто не имеет права их содержать.
Но профессора сложно было выбить из колеи.
— А я их и не содержу! Они на меня работают! — Он опять махнул рукой в нашу сторону. — Алексей в моём магазине тестировщиком оружия устроился! Он гладиатор, посмотрите на него, какой крепкий! Отличный тестировщик оружия! А я каждый день тестирую оружие, мне нужен тестировщик ежечасно, даже в жалких гостиницах, вроде этой!
— По социальному рейтингу Бринеры имеют право работать только прислугой, — покачал головой верзила. — Они должны знать своё место.
Я посмотрел на него спокойно и выдержанно.
В моё время после таких слов он бы не понял, как сдох. Да он не посмел бы такое подумать, не то что сказать вслух. Хотя даже сейчас он вдруг опустил глаза, встретившись со мной взглядом, будто почуял, что я его запомнил не просто так.
Ну а Троекуров лишь ухмыльнулся.
— Алексей Бринер отлично знает своё место, поверьте мне. Вот, глядите.
Он быстро открыл чемодан и вынул оттуда кинжал.
А затем не глядя швырнул в меня.
Я схватил кинжал на лету, а потом метнул его в дверной косяк, аккурат над головой верзилы, буквально над его макушкой. Тот аж вздрогнул от глухого удара.
— Хорошее оружие, Пимен Сергеевич, но надо доработать сплав, — констатировал я, затем неторопливо подошёл, протянул руку и выдернул кинжал, одновременно заглядывая верзиле в глаза.
Здоровяк заметно напрягся во время этой демонстрации. Он снова отвёл взгляд, прокашлялся и посмотрел на Эсфирь.
— А Розочка — теперь моя горничная! — опередил его вопрос Троекуров, не зная даже, как на самом деле зовут Эсфирь. — Ну не могу я без своей горничной, везде с собой беру! Я вообще всех своих горничных называю «Розочка», уж не обессудьте. А Розочка так хорошо готовит, как не готовит никто! Может, вам и еду продемонстрировать?
Мысленно я усмехнулся.
Эсфирь никогда не простит ему «Розочку, которая хорошо готовит».
Верзила опять прокашлялся и посторонился. Держать профессора тут было себе дороже: скандал он, и правда, мог устроить знатный и слишком привлек бы внимание.
— Прошу прощения, господин Троекуров, это наша работа. Нам ещё с полицией разговаривать.
— Вот-вот, голубчик! Разговаривайте, а нас не задерживайте! Мы сами, куда надо, обратимся, как потерпевшие! — Профессор зашагал по коридору вместе со своим чемоданом.