Получалось так, что я совершенно случайно оказался в пекарне.
И в яму прыгнул за случайной девушкой, ведь сначала я точно так же кинулся спасать молодого пекаря. Тут не подкопаешься.
Вывод напрашивался один: я не смог пройти мимо, видя, что кто-то в опасности. На самом деле, так и было. Я действительно кинулся спасать этих людей, просто потому что мог это сделать.
Но потом мой рассказ стал настолько интересным, что генерал-лейтенант аж трубку перестал курить, просто зажав её в зубах.
— Именно в тот момент, когда я употребил радонит, — продолжал я, — Виринея увидела, что моё тело вдруг стало полупрозрачным. Если честно, мы оба напугались. Но потом я вспомнил, что мои предки были сидархами. Видимо, в момент стресса проявилась магия предков. Сейчас это направление запрещено, но в яме мне было уже не до выбора. Я даже не знал, как эта магия работает, но решил попробовать пройти через перегородку вглубь туннеля. И у меня получилось.
Чекалин наконец выдохнул дым из ноздрей.
— Хм. Продолжайте, Алексей Петрович.
Дальше я вообще мог наврать всё, что угодно. Потому что Виринея не знала, что я видел внутри червоточины. Никто не видел.
Но врать я не стал. Лишь кое о чём не договорил.
Например, о том, что в коридоре туннеля нашёл чистый эфир и неплохо пополнил силы — пока не время об этом рассказывать.
Также не стал упоминать и про Сердце Силы, которое забрал себе. Оно лежало сейчас в кармане у Эсфирь, а на неё можно было положиться. Девчонка неглупая.
Чекалин внимательно меня слушал, а его секретарь следил за тем, как машинка с экраном на его столе сама собой печатает и фиксирует все мои слова. Видимо, машинка тоже имела интеллект и преобразовывала услышанное в текст (технологии меня всё больше удивляли).
Ну а когда мой рассказ дошёл до того, что внутри червоточины я увидел Изборск, то генерал-лейтенант привстал с кресла и сощурился.
— Не совсем понял. Повторите, Алексей Петрович. Вы… увидели Изборск? Вы уверены?
— Да, Ваше превосходительство, — кивнул я. — Мне и самому в тот момент стало жутко. Но я всё же продолжил исследовать место. Оказалось, что это кусок города, который будто выдернули из бытия. Он застрял вне времени и нашего пространства. Будто это другое изменение или вроде того.
Курительная трубка чуть не вывалилась изо рта генерал-лейтенанта.
Он кашлянул и сел обратно в кресло.
Тяжело так сел, под грузом моего рассказа, в который ему не очень-то хотелось верить.
На его месте никто бы не поверил, и от того рассказ выглядел ещё более правдоподобным. Ведь, чтобы наговорить такое, нужно быть либо психом, либо действительно это увидеть.
С другой стороны, Чекалин мог подумать о том, что молодой Бринер — больной придурок, или стукнулся головой, или сочиняет всякую ересь, чтобы привлечь к себе внимание.
Да и подтвердить мои слова было некому.
— Там были мутанты… немного: пара человекоподобных и несколько птиц, — добавил я совершенно уверенным тоном. — Они от чего-то мутировали, стали бешеными и набросили на меня, как только почуяли. Мне пришлось их убить. И как только я уничтожил последнего, то червоточина начала рушиться. Я побежал обратно через туннель, добрался до Виринеи, и мы вместе смогли выбраться наверх. А дальше вы знаете.
Чекалин покосился на своего секретаря.
Тот наблюдал за экраном и выглядел ещё более ошарашенным, чем его начальник. Наверняка, печатающая машинка тоже была в шоке.
Генерал-лейтенант попросил меня ещё раз рассказать всё, что я видел. Потом — ещё раз, но в другом порядке. Потом принялся уточнять детали. Он гонял меня по моей же истории, пытаясь поймать на лжи, но в итоге ничего не добился.
По большому счёту, я и не врал ему о том, что видел. Солгал лишь насчет числа мутантов и насчет радонита, чтобы не подставлять некромантку с её сомнительным амулетом, да и себя заодно. Ну и насчёт эфира и его источника не сказал.
А вот на силе сидарха, случайно проявившейся в момент стресса, специально акцентировал внимание. Иначе я бы всё равно никак не объяснил, как прошел сквозь туннельную перегородку, которая всех убивает. К тому же, мне нужно было, чтобы мне разрешили Путь Сидарха, как единственному, кто может его продолжить.
По сути, я набивал себе цену. Делал себя незаменимым.