Перед глазами потемнело.
А в следующую секунду из коридора донёсся ошарашенный возглас:
— Что здесь происходит, Алексей⁈
По голосу я узнал профессора Троекурова. Принесла же его нелёгкая!
Пока я возился с менталистом, то не успел закрыть дверь, и Троекуров стал случайным свидетелем.
— Что вы делаете с портье⁈ — Его голос приблизился. — Потрудитесь объяс…
Профессор вдруг смолк, а потом охнул, застонал и забормотал что-то себе под нос. Видимо, на него менталист тоже успел воздействовать.
Я размахнулся и хлестанул портье кулаком в челюсть, чтобы вырубить окончательно.
Но… моя рука прошла мимо его лица.
Мимо!
Ах ты, мать вашу! Со мной такого ещё не случалось!
На портье накинулась Эсфирь. Она сорвала с себя фартук и накрыла менталисту лицо. Он ударил девчонку ногой, чтобы скинуть с себя, но та вцепилась в него клещом, закричав:
— А-а-алекс! Не удержу!!
Оружия у меня не было, перед глазами темнело, движения были неточными, но я нашарил на тумбе у двери вазу с цветами.
А потом рявкнул Эсфирь:
— В сторону!
Как только та отпрыгнула, ваза обрушилась на голову портье. Осколки разлетелись по комнате, как и цветы, но даже сейчас я не был уверен, что попал менталисту именно по голове.
На меня до сих пор действовала его магия, пространство искажалось и плыло в бок, а перед глазами то и дело появлялись две и даже три головы противника.
Для проверки я отвесил портье смачный удар ногой в бок.
Ноль реакции. Значит, всё же вырубил.
— Всё… он готов… — выдохнула Эсфирь и тщательнее обвязала глаза менталиста фартуком.
Я зажмурился и оперся ладонью на стену, пытаясь прийти в себя. Мне понадобилось около минуты, чтобы магия менталиста наконец отпустила: даже после того, как этот засранец вырубился, его сила продолжала работать.
— Это… менталист?.. — ошарашенно спросили рядом.
Я обернулся.
Профессор Троекуров еле стоял, навалившись плечом на дверной косяк и дрожащей ладонью обхватив лоб.
— Я услышал шум… выглянул… а тут дверь в вашу комнату распахнута… — Он в ужасе оглядел портье, меня и Эсфирь. — Мне вызвать полицию?
— Нет, спасибо, — ответил я как можно спокойнее. — Просто недоразумение. Сами разберёмся.
— Недоразумение?.. — Троекуров шагнул в комнату и закрыл за собой дверь, после чего спросил уже тише: — Вы называете нападение менталиста недоразумением? Нет, я так не думаю.
Мне было плевать, что он об этом думает.
Я уже обвязывал руки и ноги портье скатертью со стола. Эсфирь же толкала менталисту кляп из полотенца. Наверняка, сейчас мы напоминали слаженный криминальный дуэт.
— Ох, как нехорошо… вы уж меня простите… — продолжал бормотать профессор, наблюдая за нами. — Менталиста сложно выявить визуально, но мне этот парень сразу не понравился, как только он открыл рот и поздоровался. Зря я вас не предупредил. Простите, Алексей.
— Давайте обсудим потом, — отмахнулся я от Троекурова, оттесняя его к двери, чтобы выпроводить.
Но он покачал головой и встал, как вкопанный.
— Нет уж, уважаемый! — В его голосе появились решимость и угроза. — Эта сволочь и на меня напала, так что я в деле! Сдадим гада в полицию!
Пока он заявлял о своей решимости сдать преступника, я обшарил карманы портье. Вытащил связку ключей, бумажник и визитные карточки гостиницы. Но искал другое.
Штемпель с красным треугольником. Его нигде не было.
И тут Троекуров шагнул за тумбу, наклонился и поднял Печать с пола.
— Печать Блокады? — удивился он. — Слабенькая и недолгая, но откуда она тут, да ещё и без краски? — Он вдруг с ужасом уставился на меня. — Менталист успел поставить на вас Печать?
— Нет, вряд ли, — покачал я головой. — Мне удалось перехватить его руку.
Мой ответ профессора не успокоил, а ещё больше растревожил.
— Раздевайтесь! Живо! — вдруг потребовал он, поспешив ко мне. — Надо проверить!
Я забрал у него Печать, уже без краски. А ведь она была — я точно видел.
Неужели этот ублюдок всё же успел сделать оттиск? Но тогда почему я не ощутил действие Печати? Она ведь работает так, будто из мага вдруг вынимают все жизненные силы — такое ощущение ни с чем не перепутаешь. Я однажды ставил такую Печать добровольно, перед поединком на кулаках. Были у магов когда-то такие развлечения.
— Раздевайтесь! — опять потребовал профессор. — Печать Блокады не обязательно должна задеть кожу, чтобы сработать. Она примагничивается к телу мага без соприкосновения, если он не защищён. А у вас нет даже элементарной защиты, как я посмотрю.
Эсфирь подскочила ко мне и принялась задирать на мне рубашку.
— Раздевайся! Давай! Алекс! Ну чего ты стоишь⁈ Надо проверить!
Скрипнув зубами, я быстро скинул пиджак, расстегнул рубашку и стянул её с себя.
Дальше раздеваться уже не пришлось.
Под рёбрами, с левой стороны живота, на коже мерцала Печать Блокады — красный треугольник. Видимо, из-за того, что эфир во мне был на нуле, я даже не заметил действие Печати.
— Плохо… очень плохо… — помрачнел Троекуров, скептически поджав губы. — Печать хоть и слабая, но пару дней продержится. Вы можете перебить её хорошей дозой радонита, но и то временно, буквально на пару минут. Однако меня больше беспокоит, зачем эта Печать вообще понадобилась? У вас есть враги? — Он нахмурился и добавил: — Хотя о чём я спрашиваю… Конечно, есть. У вас враги — это вся страна. Я бы даже сказал — весь мир. Причём, обе его стороны.
Я быстро надел рубашку и накинул пиджак.
Враги — весь мир. Звучит обнадеживающе. Что же такого сделали родители Алекса Бринера год назад, чтобы их возненавидел сразу весь мир?
Профессор глянул на портье, лежащего на полу, и брезгливо поморщился.
— По суду, его лишат магии навсегда и вживят нестираемую Печать Блокады. Могу гарантировать.
Я склонился над портье и внимательно его оглядел.
— Надо понять, кто его послал. У врагов обычно есть имена, даже если их целый мир.
Троекуров хмыкнул, соглашаясь с моим доводом. Привычным движением он сунул руку в карман, вынул мятное драже и зажевал. Похоже, он делал так всегда, когда пытался успокоиться после нервной встряски.
— Только не перестарайтесь, молодой человек, — пробормотал он. — Лучше не оставлять следов на теле, иначе полиция вас и самого не отпустит. Хотите, принесу вам один из моих алхимических приборов? Он вполне подойдет для допросов. Это портативная гильотина для рубки твёрдых ингредиентов.
Я и Эсфирь уставились на профессора, такого интеллигентного и такого великодушного сукиного сына.
Он однозначно понравился нам обоим.
— Гильотина вполне подойдёт, — кивнул я.
Через пару минут в моих руках уже имелась та самая гильотина — устройство небольшое, но острое, с ножом, скользящим в пазах. Щёлк — и какой-нибудь части тела просто не будет.
Идеально.
Я ухватил связанного портье за грудки и усадил в кресло, затем просунул под нож гильотины его правую руку и попросил Эсфирь хорошенько ударить парня по лицу, чтобы тот очнулся.
Эсфирь с большой охотой отвесила ему пять пощёчин.
На шестой он замычал с кляпом во рту. Фартук, которым ему завязали глаза, уже успел пропитаться кровью от порезов — керамической вазой я его недурно шандарахнул.
Он приподнял голову и хотел было дёрнуться.
— Твоя правая рука находится под ножом, — сразу заговорил я, и портье замер, панически вслушиваясь в каждое моё слово. — Итак, я спрашиваю, ты отвечаешь. Если заорёшь — то вместо руки, я тебе голову отрежу, понял?
Он судорожно сглотнул и кивнул, ну а я сразу приступил к главному:
— Кто приказал тебе поставить на меня Печать Блокады?
Эсфирь вытянула из его рта кляп, мужчина облизал окровавленные губы и стал отвечать хрипло, но довольно охотно:
— Я увидел тебя и сразу позвонил Тарасу Сафроновичу… он просил всегда докладывать, когда что-то не так. Это он приказал тебя «упаковать»… и девчонку. За вами должны скоро приехать и забрать. Но он не приказывал убивать… к тому же, я не убийца… просто спящий наёмник по отлову всякого сброда…