– Алло…
– Это Катрине, – быстро сказала она. – Ты спишь?
Она не могла удержаться от вопроса и тут же поморщилась, как будто боялась, что он ответит «да» и разозлится.
– Кто, я? Нет… – Хеннинг шумно зевнул. Значит, он все-таки спал.
– У тебя есть машина? – спросила она.
– Брата… большая старая развалюха.
– Приезжай за мной, пожалуйста… Я у Аннабет.
Слава богу, Хеннинг никогда не задавал вопросы.
– Уже еду, – ответил он.
– Я выйду тебе навстречу.
Глава 4
Ночная прогулка
Через двадцать минут дом остался далеко позади. Она быстро шла в темноте по тихой улице. Летняя ночь была не черной, а скорее серой. Ей полегчало, хотя мышцы живота и диафрагма еще болели после рвоты. Свежий ветерок ласкал лицо. Она прошла под уличным фонарем. Тусклая электрическая лампочка гудела и отбрасывала мертвенно-бледный свет. Катрине шагала вперед. Каблуки цокали по асфальту. Вскоре гудение лампочки сменилось комариным жужжанием у самого ее уха. Навстречу ей ехала машина. Из-за деревьев вынырнули яркие лучи фар. Вдали показался Осло. Весь город мерцал огнями, словно угли в громадном потухающем костре. Огни отражались в черной воде Ослофьорда, разрастаясь, увеличиваясь. Взревел мотор, и из-за угла вывернула вереница машин. Первая оказалась низкой, с открытым верхом. Дул сильный боковой ветер, и Хеннинг то и дело отбрасывал длинные волосы от лица. Он затормозил, и она села в машину.
Они смотрели друг на друга и улыбались.
– Что с тобой? – спросил он.
Ее улыбка стала шире.
– А ты как думаешь?
– Ты что, выиграла кучу денег?
– Нет, – качнула головой Катрине.
– Тогда рассказывай.
Она задумалась и закрыла глаза.
– Что-то случилось? – спросил Хеннинг.
Она широко улыбнулась и кивнула.
– Настоящее чудо!
– Расскажешь?
– Потом. – Она сжала его руку. – Потом… – повторила она, гладя приборную панель. Вдруг она спросила: – Где ты это откопал?
– Это машина брата, – ответил он. – Мне можно брать ее, когда он в командировке.
– Серьезно? У тебя есть брат, который доверяет тебе такую машину?
Хеннинг криво улыбнулся и склонил голову набок:
– Брат есть брат.
– Устал? – спросила она.
– Нисколько.
– Чем займемся?
Он пожал плечами:
– Сколько у тебя времени?
– Вся ночь.
Он откинул голову, и эспаньолка на его заостренном подбородке выпятилась вперед, напоминая пучок мха.
– Тогда все ясно, как звезды на небе, – пробормотал он. – Я знаю, чем мы с тобой займемся…
– Но сначала я хочу поесть, – сказала Катрине. – Ужасно хочется что-нибудь жирное и вредное!
В машине с открытым верхом ее пышные волосы развевались на ветру. Хеннинг прибавил газу. Они ехали вниз, срезая крутые повороты. Холменколлен нависал над ними огромной таинственной тенью. На очередном повороте их прижало друг к другу; густые волосы упали ей на лоб. Не раздумывая, она сорвала с себя блузку и повязала ею голову, как шарфом. Хеннинг огляделся по сторонам.
– Совсем как в фильме Феллини! – прокричал он в порывах ветра. – Ночью еду в машине с открытым верхом, а рядом красотка в одном черном бюстгальтере!
Катрине наклонилась вперед и включила радио. Музыка загремела так, словно они сидели в концертном зале. Леонард Коэн пел «Вначале мы возьмем Манхэттен». Они переглянулись. Она сделала звук погромче.
Хеннинг врубил более низкую передачу и вдавил в пол педаль газа. Спидометр показывал сто тридцать километров в час; дорога плавно спускалась вниз. Катрине смотрела, как переливаются на лице Хеннинга желтые пятна от уличных фонарей. Как стробоскоп на дискотеке! Ей казалось, что они будто в туннеле. Ветер в лицо, рок-н-ролл… Захотелось забыть о высокомерии недавних знакомых, о светских условностях, о двусмысленностях и тайных желаниях, о потных руках… Если бы ее пригласили в такой дом года три назад, она бы уже раздобыла дозу и вколола себе в вену… Даже сейчас она ощутила смутное желание получить кайф… Но желание было слабым, как тяга к каким-то особым сладостям, которые нравятся только в детстве. Она, тяга, не пройдет никогда, но три года назад она еще не умела управлять собой. Три года назад она не сумела бы обрадоваться своей способности отвергнуть мужчину, от которого тошнит. Три года назад она не смогла бы заставить себя уйти из дома, где ей плохо, уйти одной, не беспокоясь о том, что о ней подумают. Три года назад ей было бы не все равно, что подумают о ней, когда она несется в открытой машине…
Три года назад великая тайна была просто черным, непроницаемым вакуумом. Если бы она уделила своей тайне больше внимания, возможно, она возродилась бы.