– Кто-нибудь может нам помочь прояснить этот вопрос? С кем Катрине была особенно близка?
– С Уле, конечно. Они были вместе довольно долго, хотя их отношения можно назвать спорадическими.
– Спорадическими?
– Они не жили вместе; у каждого была своя квартира. Уле больше хотелось постоянных отношений, чем ей. Поймите, пожалуйста, вот что… Катрине не любила, когда кто-то подходил к ней слишком близко… Кроме того, Хеннинг, который проходит у нас альтернативную службу… Вы его видели у нас в приемной. Он тоже проводил с Катрине довольно много времени. Еще Сигри, представитель социальной службы, которая работает у нас… Сигри Хёугом. Катрине ей доверяла. Правда, сомневаюсь, чтобы Сигри знала больше того, что известно нам. Обычно мы не храним друг от друга секреты наших пациентов… у нас так не принято.
– Но разве не на этом основана профессиональная этика? – тут же возразил Гунарстранна. – Иными словами, пациенты «Винтерхагена» не могут рассчитывать на то, что сотрудники будут хранить их секреты?
Аннабет бросила на него ошеломленный взгляд.
– Вначале вы прикрывались необходимостью хранить личные тайны ваших пациентов… соблюдать нормы профессиональной этики, – напомнил инспектор.
– Гунарстранна, успех лечения зависит от открытости.
Инспектор молча смотрел на нее. Он ждал продолжения.
– Более того, открытость легла в основу нашей идеологической платформы. Полная открытость, – негромко объяснила Аннабет.
– Давайте поговорим о ее знакомых мужчинах, – предложил Гунарстранна. – Они добивались ее расположения? У приятеля Катрине были соперники?
– Откровенно говоря, понятия не имею, – ответила Аннабет. – И вообще, не нужно особенно полагаться на мои слова. Возможно, мне только показалось, что Уле ревновал ее. О таких вещах мне известно очень мало.
Гунарстранна нетерпеливо переминался с ноги на ногу и смотрел на машину. Правильно истолковав его жесты, Аннабет сказала:
– Вам не обязательно подвозить меня. Хочу подышать воздухом; к тому же сейчас не поздно. Пройдусь пешком.
– До того как мы расстанемся, пожалуйста, назовите всех, кто в субботу был у вас в гостях.
Аннабет Ос задумалась.
– Вам в самом деле нужно?
– К сожалению, да, фру Ос.
Она глубоко вздохнула и посмотрела Франку Фрёлику в глаза.
– Тогда начали… Записывайте!
Они смотрели ей вслед. Аннабет Ос могла бы служить иллюстрацией к книге норвежских народных сказок. Длинная юбка, туфли без каблука и квадратный рюкзачок на спине. «Старуха с посохом»… Только посоха у Аннабет не было.
– Знаешь, почему все училки ходят с такими рюкзаками? – задумчиво спросил Фрёлик.
– Там книжки, – предположил Гунарстранна.
Фрёлик покачал головой.
– Нет. Такой рюкзак влезает в кухонную раковину, – ответил детектив.
– В раковину? – удивился Гунарстранна.
– Да. И тогда очень удобно встать в нужную позу, если мужу вдруг захочется на кухне. – Фрёлик расхохотался собственной шутке.
Гунарстранна посмотрел на него с отвращением.
– Рюкзак, – пустился в объяснения Фрёлик, – кладется в раковину, и можно…
– Я понял, – перебил его Гунарстранна. – По-моему, тебе вредно ходить холостяком. – Он встал. – Проверь лучше бюро путешествий. И допроси гостей из списка.
– А ты чем займешься?
Гунарстранна посмотрел на часы:
– Поеду домой переодеваться. Сегодня я иду в театр.
– Ты?! – недоверчиво выпалил Фрёлик. – В театр?
Гунарстранна сделал вид, что ничего не заметил. Он еще раз перечитал записи Фрёлика.
– По пути заеду к Сигри Хёугом… Ну, пока!
Глава 7
Дела домашние
Наверное, она была славной девушкой, думал Франк, гадая о том, что значила татуировка вокруг ее пупка. Рисунок не обязательно имел какой-то особый смысл. В наши дни даже девочки-подростки делают тату на плечах, ягодицах, на груди. Тату можно увидеть где угодно. И все-таки ее татуировка, возможно, означает, что он никогда не поймет ее до конца. У него есть друзья-мужчины, которые делали себе татуировки; у Рагнара Травоса исколота вся верхняя половина туловища. Однако поскольку ни одной женщины с татуировкой он не знал, то решил, что ему трудно понять девушку, решившую сделать себе наколку.
Франк Фрёлик вовремя заметил свободное место и припарковал служебную машину в нескольких метрах от дорожки, ведущей к жилому комплексу в Хаврcвее. Стоя в кабине лифта, которая медленно поднималась на третий этаж, он продолжал размышлять о татуировках. Рагнар Травос считал, что татуировки – это красиво. Фрёлику казалось, что он никогда не сможет видеть в тату просто красивые картинки. Татуировка становится неотъемлемой частью человеческого тела… Поэтому и тело становится частью татуировки. Любой вид нательного искусства, который нельзя удалить, становится частью того или иного человека. Или, наоборот, человек становится частью своей татуировки. Поэтому рисунок очень важен… Хорошо, что Катрине Браттеруд не попросила сделать себе банальную татуировку вроде кошки… Низ ее живота украшал таинственный цветок с множеством лепестков. Независимо от того, что рассказывали о ней Аннабет Ос и другие, Катрине останется женщиной с украшенным низом живота – покойницей с рисунком на животе; татуировка будет выделяться и станет неотъемлемой частью Катрине всякий раз, как он будет думать о ней как о живой женщине. «Вот что самое трудное, – подумал Фрёлик. – Я считаю татуировку Катрине одной из важнейших ее черт, и потому мне трудно судить о ней».