– Думай где-нибудь в другом месте! – Мама еще больше выпятила живот. – Раз уж я приехала, то помогу тебе. А ты пока иди на кухню, съешь чего-нибудь.
Он понял, что проиграл; ссутулившись, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и присел к окну, глядя на шоссе Е6. Мимо дома ползла вереница машин.
Труп. Мертвая женщина… На ней ничего – ни одежды, ни украшений, ни личных вещей. Только приметная татуировка вокруг пупка. Потом, конечно, они узнали о ней побольше – после того как патологоанатом аккуратно вскрыл ее.
И дело вовсе не в том, что она лежала на столе в прозекторской. Надо понять что-то другое. Невозможно узнать, о чем она думала в последние секунды своей жизни, когда убийца затянул петлю у нее на шее. Да, о чем она думала перед тем, как ее окружил мрак? А потом… Франка передернуло, когда он вспомнил, что ее труп выбросили – буквально выкинули, как сломанную игрушку, как мусор, как пустую оболочку. Самым ужасным, самым отвратительным было даже не само убийство и все, что ему предшествовало, а то, что убийца выбросил труп в канаву…
«Наверное, старею, – подумал Фрёлик. – Сегодня всю ночь буду думать о ней…» Он задумчиво жевал бутерброд с салями и толстым слоем креветочного салата. Потом открыл холодильник, достал красный пакет с молоком, проверил, не истек ли срок годности, и стал жадно пить.
Наконец в гостиной стало тихо. Мать выключила пылесос и убрала его в шкаф в прихожей.
– Ничего удивительного, что ты не женат! – крикнула она. – Стоит только взглянуть на твою квартиру!
Он поспешно взял две чашки и разлил кофе, сваренный мамой в кофеварке. Попутно заметил чисто вымытое окно и сразу пожалел о своей агрессивности.
– Спасибо, – прошептал он, стыдясь самого себя, когда мама села за стол. – Потом я отвезу тебя домой.
– На твоем мотоцикле больше ни за что не поеду! – отрезала мать и встала, чтобы найти сахар.
Франк улыбнулся, вспомнив, как она сидела в коляске и мчалась с ним по Рингвею. Она обеими руками придерживала шляпку и напоминала горошину в стручке.
– У меня машина, – сказал он.
Она покачала головой:
– Тогда тем более лучше на метро! – Сахар она употребляла вприкуску. – Чтобы никто из соседей потом не сплетничал: мол, меня уже возят домой в полицейской машине!
Франк отрезал себе еще хлеба.
– С виду машина самая обычная, – продолжил он. – Без опознавательных знаков.
– Ну да! – равнодушно ответила мать. – Как поживает Малыш Наполеон?
– Как всегда.
– Надеюсь, скоро кто-нибудь утрет ему нос!
– Он хороший полицейский.
– Твой отец называл таких, как он, «к каждой бочке затычка».
– Ты говоришь так потому, что не знаешь его!
– И слава богу!
Франк вздохнул:
– Он вдовец. Ему часто бывает нечем заняться. Вот в чем его трудность. В каком-то смысле он женат на своей работе.
– Ты тоже, – заметила мать.
– Наша работа очень цепляет, как рыбу на крючок… И никуда не денешься.
– Как так?
– Взять, например, последнее убийство. Я не могу не думать о нем. Думаю постоянно. И хочу только одного: поскорее его раскрыть!
– Значит, во всем виновата работа? А может быть, ты только прикрываешься ею, чтобы не решать другие важные дела?
Ну вот, опять начинается. Франк в отчаянии покачал головой. Но ответить не успел, потому что зазвонил телефон.
– Помянешь черта… – буркнула мать Франка. – Вот и он, Малыш Наполеон, звонит своему пехотинцу!
– Ты один? – спросил Гунарстранна.
– Как макрель в проливе Дрёбак, – ответил Франк, выходя с радиотелефоном в гостиную.
– Скажи, когда будешь один.
– Сейчас. – Франк снова плюхнулся на диван. – А я думал, ты в театре.
– Ян иду в театр. Скоро. Завтра съезди в реабилитационный центр. Поговори с тем типом с козлиной бородкой. Спроси, не было ли у него чего с девушкой. Вообще расспроси всех, кто хорошо знал ее… Да заткнись ты!
– Я молчу, – удивился Франк.
– Я не тебе. У меня под окном треплется какая-то дура… Ну вот… Теперь она до чертиков разозлилась. Все, считай, день прожит не зря.
– Пока, – сказал Франк, глядя на трубку.
Глава 8
Дом в пригороде
Женщине, открывшей дверь, было лет сорок восемь – пятьдесят; судя по всему, в молодости она была настоящей красавицей. Стройная, среднего роста. Ей очень шел серый костюм с юбкой почти до колен. Она смотрела на Гунарстранну выжидательно, с легким интересом, как медсестра на больного.
– Можно войти? – сразу спросил он.
– Конечно, дорогой мой. Прошу, простите меня. – Она широко улыбнулась и стала еще симпатичнее. Волосы у нее были совершенно седые, как серебро; Гунарстранна заподозрил, что она их красит. Наверное, когда-то она была блондинкой. – Аннабет все нам рассказала. Мы, конечно, в ужасе… Но я не ожидала, что ко мне так быстро нагрянут из полиции.