- Да, нашли. Только не «стадо», а настоящую «стоянку».
«Стоянок» еще никто и никогда не находил. Ни здесь, ни в других районах страны, Гаврилов это хорошо знал. И тоже позволил себе усомниться. Поэтому и уточнил, как говорят, открытым текстом:
- Промышленная россыпь?
- Конечно, промышленная. Только не россыпь, а «стоянка», - ответила Попугаева, читая в глазах Гаврилова и удивление, и радость, и открытое восхищение.
- Не может быть!
- Может, Андрей Александрович!
- Своя, отечественная?
- Да, своя. Первая отечественная «стоянка»! - она хотела сказать «трубка», но удержалась и произнесла условное слово «стоянка».
- Так это ж действительно сегодня праздник у нас! Великое торжество! - Гаврилов радовался искренне и открыто. - Поздравляю! От всей души и сердца поздравляю! Тут и поцеловать не трех!
Он обхватил Попугаеву, привлек к себе, обнял крепко и поцеловал. Потом еще раз и еще. Не разнимая рук, произнес:
- По-русски… Трижды! Примите наши радость и восхищение!
- Спасибо, Андрей Александрович, - Попугаева высвободилась из его дружеских объятий и велела Федору взять ее рюкзак с образцами, где лежали самые лучшие, вынутые из кимберлитовой трубки.
- Идемте ко мне, - сказал Гаврилов.
В кабинете Гаврилова, не таком просторном, как у Бондаря, но светлом и уютном, Лариса поставила свой потертый тяжелый рюкзак на письменный стол, развязала засаленные тесемки. Вынула увесистый кусок кимберлита, густо нафаршированного алыми пиропами, зеленоватыми оливинами и черными горошинами ильменита, среди которых, как льдинки, как осколки толстого стекла, остро поблескивая гранями, выделялись два прозрачных чистых кристалла.
Гаврилов смотрел молча, изучающе внимательно и радостно-удивленно, потом взял осторожно на свою широкую ладонь образец.
- Это и есть… - он сделал паузу, - это и есть знаменитый кимберлит?
- Да, он самый. Из трубки.
- Даже не верится.
- И мне тоже все еще не верится, - откровенно призналась Лариса.
- Спасибо вам, - сказал Гаврилов и, не выпуская из рук кимберлита, повторил: - Спасибо вам! У меня исторический день сегодня: ведь я, по-существу, третий человек в мире, после вас двоих, конечно, который держит в руках советский кимберлит!
- Да, третий, - подтвердила Попугаева.
- Вы нам оставите хоть маленький образец? - спросил с надеждой в голосе Гаврилов.
- Не могу, сами понимаете, - ответила Попугаева. - Сначала должна отчитаться.
- Понимаю, понимаю, - произнес Гаврилов и попросил: - Но нашим геологам хоть покажете?
- Покажу.
Потом в кабинете было столпотворение. И тишина. Попугаева коротко рассказала о своем открытии коренного месторождения. Показывала образцы. И опять шумные поздравления. Они продолжились за наспех устроенным праздничным столом, на котором появилось все лучшее из сохранившихся запасов на складе экспедиции. Рядом с жареной рыбой и гусятиной стояли глубокие миски с черной и красной икрой, раскрытые банки с крабами, шпротами, сардинами, маринованными огурцами, сливами, бутылки с коньяком и шампанским, и отдельно, на тарелке, зеленел, чем-то напоминая кимберлит, нерезаный темно-зеленый арбуз, доставленный сюда летчиками.
Лариса была счастлива, приятно кружилась голова от шампанского, она улыбалась и радостно думала о будущем. Она и не предполагала, что этот праздничный, собранный на скорую руку обед и будет самым торжественным праздником по случаю великого открытия, самым радостным и искренним.
На прощание Андрей Александрович, распорядился, по случаю исторического торжества, загрузить в самолет ящик с шампанским.
- И не возражайте! - прощаясь, сказал он Попугаевой. - Это наш скромный подарок, награда, если хотите. А цветы и музыка ждут вас впереди.
3
Через несколько часов тряски в самолете приземлились в Нюрбе. Здесь их ждали. Встреча была более сухой, официальной. Но Попугаева не обратила особого внимания на формальный прием, хотя где-то в душе и была немного удивлена. Пророчество Гаврилова не сбылось: ни цветов, ни музыки. Впрочем, она их и не ждала, они, как Лариса надеялась, никуда от нее не денутся. Ящик с шампанским Попугаева велела не выгружать, отдала летчикам:
- Это от нас вам, от всей души.
Среди встречавших Бондаря не было. И геологов не было. Один хозяйственник да личный шофер Бондаря. Хозяйственник сухо сказал:
- Давайте поторапливайтесь, Михаил Нестерович ждет.
Тяжелые рюкзаки и брезентовые мешки погрузили на открытый «газик». Рослый хмурый хозяйственник, усадив Ларису рядом с водителем, сам вместе с Федором расположился на каменных рюкзаках, словно ему доверили охранять их и беречь.