Предатель, подобно выстреленной из револьвера пуле, выскочил из подъезда и, не разбирая дороги, устремился к видневшейся вдали трамвайной остановке. Достигнув остановки, он залез в переполненный трамвай и, протиснувшись на заднюю площадку, уставился в огромное оконное стекло. За ветровым стеклом кипела столичная жизнь, переполненная людской суетой и житейскими заботами, в которой уже нет места молодой девушке, мечтавшей о простом женском счастье. Он напрасно вглядывался в мелькавшие человеческие лица, пытаясь увидеть там сопереживание или боль утраты. Смерть Оли не изменила привычный, немного нервозный ритм Ижевска. Город с его жителями даже не заметил еще одной оборванной жизни, унесенной смертью в свое темное царство. Максим только сейчас осознал суровую правду, больно ударившую его. «Неужто смысл нашего существования заканчивается вместе с нами?» — задал он себе вопрос, тщетно пытаясь найти в одурманенной голове ответ.
Доехав до центра, он выскочил из трамвая и побежал в сторону собора Александра Невского, надеясь хоть там найти ответ на неподдающийся скудному человеческому мышлению вопрос о собственной значимости в невероятно огромном мире, который нас окружает. Специфический запах, состоящий из каких-то ароматизированных масел и воска, ударил ему в ноздри, когда он буквально влетел в огромные двери собора. Приглушенный свет, негромкая молитва батюшки, немногочисленные молящиеся прихожане — так встретила церковь нового, жаждущего — общения с Богом посетителя. Созданная внутри церкви обстановка сама по себе располагала к уединенному общению с вездесущим Небесным Отцом. Ведь только он был в состоянии понять и простить любого, кто придет к нему с душевным покаянием и смирением. Максим при входе купил три небольшие восковые свечки и прошел вглубь собора, на стенах которого рукой мастера были запечатлены Библейские сюжеты. Неимоверное количество обрамленных в позолоченные рамки канонизированных святых вглядывалось в проходившего рядом с ними юного грешника. Дойдя до лика распятого Иисуса Христа, изображенного на иконе, он остановился.
— Отец мой родной, владыка наш, — начал он молитву, сомкнув ладони на уровне лица и закрыв глаза. — Прости раба твоего грешного, ибо грешен я, повинен в смерти девушки. Прости меня, Господи, ибо заблуждался я. Да снизойдет милость твоя, — продолжил Макс, застыв около распятья. — Прости меня. Господи, ибо нарушил я одну из заповедей твоих: не убий. Ибо убил я, Господи, самого дорогого мне человека. Нет мне прощения, и нет мне пощады. Избавь меня. Господи, от мук и от мучений душевных. Ибо хочу я только одного — смерти своей скорейшей, прости меня. Господи, за мысли гадкие, но нет мне надобности больше жить без Оли. Прости меня, господи, — закончил молитву грешник и, неумело перекрестившись правой рукой, зажег по очереди свечи. А затем поставил их в напольную лампадку, наполовину заполненную горящими остатками восковым свечей. Он не считал себя богобоязненным юношей, не просыпался и не ложился спать с молитвой на устах. Он, как и многие из нас, обращался к Богу в последнюю очередь, исчерпав свои собственные ресурсы. А когда Верховный Правитель совершает просимое нами чудо, мы забываем о нем, вспоминая о его существовании вновь лишь при возникновении не разрешенных нами проблем. Как бы странно и парадоксально это ни звучало, но такова истинная человеческая сущность. Божественное умиротворение от не видимого глазу общения разливалось по всему телу, заливая душевную боль. Жгучая, незаживающая рана утраты и ненависти испарилась, наполнив душу грешника спокойствием. Максим не ошибся: массивные и надежные стены церкви надежно защищали прихожан от мирских сует и забот, заточая их на время в совершенно другой мир, заполненный душевной гармонией и успокоением.