Совсем незаметно промелькнуло время, настольный будильник предупредил о наступлении пяти часов вечера.
— Нужно приготовить ужин, скоро придут родители, — сказала она себе, закрыла книжку и, слегка прихрамывая затекшей ногой, пошла на кухню. Через несколько десятков минут приятный аромат приготовленной курицы уже заполонил все пространство небольшой, но милой кухни и начал постепенно просачиваться дальше в квартиру.
— Оля, доченька, мы пришли.
Эта фраза прозвучала из коридора, когда она разрезала буханку ржаного хлеба. Девочка, оставив нож в буханке, стремглав выскочила в коридор, где уже пришедшие родители снимали верхнюю одежду, и, не дав им раздеться, радостно поцеловала их в щеки.
— Я скоро, мойте руки, сейчас будем ужинать, — застрочила она как из пулемета и так же быстро, как будто забыв о травме, как показалось родителям, скрылась за застекленными дверьми кухни.
— Мам, пап, завтра к нам в гости придет Максим, — с трепетом в голосе, вопросительно произнесла дочка, когда они всем дружным семейством ужинали.
— Ну хорошо, пусть приходит, — одобрительно, не отвлекаясь от еды, ответил отец. Этот ответ настолько понравился девочке, что она была готова убежать в свою комнату и, схватив небольшого плюшевого мишку, пуститься в пляс, кружась по комнате. Оля так боялась, что отец начнет выпытывать истинную причину визита молодого человека в его дом. Нет, конечно же, он не имел ничего против того, что иногда Максим приходил в гости. Но, как любой отец, он немного ревновал свою дочь и считал, что пока его любимая и единственная дочка должна быть под чуткой родительской опекой. После ужина дочка убрала посуду и остатки курицы. Помыв посуду, она попрощалась с родителями, пожелав приятных снов, и быстро удалилась в свою комнату. На ее долю за сегодняшний день выпало так много хлопот, что она только и грезила долгожданным одиночеством, чтобы постараться уложить в голове по полочкам взбудораженные мысли и чувства. Будильник уже показывал половину девятого вечера, когда она, раздевшись, плюхнулась в постель, накрывшись стеганым одеялом. Перед глазами с головокружительной скоростью, как на экране кинозала, чередуя друг друга, замелькали фрагменты встреч с любимым. Воспоминания оборвал скрип отворяющейся двери. В проем влился бестактный яркий свет, исходящий из коридора, вслед за ним вошла мама.
— Дочка, ты знаешь, мы с папой очень тебя любим и не желаем тебе зла, — чуть слышно, ласково произнесла мама, мягко присев на край кровати.
— Папа понял? — спросила Оля, в ее голосе можно было услышать нотки страха.
— Не знаю, мне кажется, нет, — прогнала сомнения дочери мать.
— Мам, я очень его люблю. Мы не можем друг без друга, — с надеждой на понимание произнесла дочь, всматриваясь в приятные очертания лица матери.
— Я знаю, дочка, я очень хочу, чтобы ты была счастлива, а сейчас спи, — успокоила женщина и, поцеловав своего ребенка, вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Оля еще долгое время не могла уснуть, все поворачиваясь с боку на бок. В наступивших потемках она прислушивалась к размеренному стуку дождевых капель, робко падающих на карниз. На одной из стен комнаты демонстрировалась грандиозная постановка, где режиссером-постановщиком выступала осенняя ночь. В голубоватом свечении холодной луны буйствовали верхние ветки дерева, грозно раскачивающиеся в разные стороны. Оля же верила, что завтра вместе с ее любимым мужчиной они объявят родителям о своем решении создать семью.
«Как долго, целых два года, мы ждали этого часа, кому, как не нам, знать непреодолимую тяжесть расставания пусть даже всего на одну ночь. — думала она, вспоминая медленно тянувшееся время до нового свидания влюбленных. — Все, с завтрашнего дня я буду рядом с Максимом и никогда, да, никогда, даже на один день, не расстанусь с ним, а если потребуется, то буду заботиться о нем, ухаживать и лечить его, когда заболеет», — легкая улыбка ненадолго задержалась на маленьких губах. В ее памяти всплыли яркие моменты, когда Макс, притворяясь смертельно больным, беззвучно требовал к себе повышенного внимания и сострадания. Она превосходно играла свою роль, с самопожертвованием оказывая необходимую заботу и прекрасно понимая, что все намного безобиднее, чем ей пытаются внушить. Оля не знала, откуда появляется это чувство ответственности и сопереживания при виде любимого человека, но знала одно: она не смогла бы просуществовать и дня, не отдав Максиму хоть чуточку своей ласки и тепла. Налитые свинцом веки тяжело опустились, и девушка погрузилась в прекрасный мир сновидений.