— Увы, но нет, — категорично запретил он, а в голосе капитана зазвучала сталь. — Вы представительница боярского рода, а он простолюдин с третьего кольца. И из вас двоих этот разговор навредит только ему. Вы торопите события.
Ай, лукавишь, кухаркин сын! Ну да бес с тобой! Рано мне еще с боярышнями водиться.
— А что касательно вас, Захар Александрович, скажу честно. Если вы победите, то для некоторых лиц, так будет весьма полезно. Так что можете больше не сдерживаться. Да и вы, — хмыкнул вновь он, оглядев меня с ног до головы. — Не кажитесь мне глупым парнем. К тому же в столь юном возрасте уже подаёте большие надежды. Уловили суть?
— Вполне, ваша светлость, — позволил я себе слабую улыбку.
— Тогда можете идти и готовиться к завтрашнему дню, — весело ухмыльнулся он. — Более вас не задерживаю…
Первое кольцо. Царицын.
Усадьба Ветвицких.
Вечер того же дня…
— Ну и, Аркаша, удалось узнать что-нибудь? — с недовольством вопросил Аскарханов, прикладываясь к очередному стакану водки, сидя в кабинете у своего друга в обществе самого Ветвицкого и князя Грановского. — Этот сукин сын Тулаев совсем нас за говно держит! Как котят несмышленых по дерьму носом таскает уже второй день! Что это за шваль с третьего кольца?! — громыхнул тот по столу кулаком.
— В том-то и дело, что обыкновенная чернь… — после недолгих раздумий признался граф. — Мои ребята всё проверили. Там присутствуют лишь мимолётные связи с кланом Гамбит и только.
— Устинов — шавка Тулаева, значит это их рук дело… — вновь рявкнул Аскарханов.
— Повторяю тебе, что нет. Этот Лазарев обычный беспризорник. Сирота. Он неделю или две назад начал с ними контактировать. Ни о каком Тулаеве там речи не идет. Сомневаюсь, что он вообще знал его имя до вчерашнего дня.
— То есть им повезло? Действительно талант? — с легким недоумением поинтересовался князь Астраханского княжества.
— Да, видимо так. Ежов тоже был прав. Его нет в реестре, обычный не ограненный, — изрёк утвердительно Ветвицкий.
— Не ограненный так не убивает! — возразил тому Марат.
— Правильно, не убивает! — ощерился в едкой улыбке его друг. — Поэтому и завтра не убьёт.
— У тебя есть свои в его категории, да? — понимающе хмыкнул князь.
— Есть, по силе слабенький ветеран и к тому же… ведун, будет достаточно, — кивнул довольно тот. — И завтра этого грязного выскочку прикончат. Я уже распорядился. Так что можете спокойно принимать пари Тулаева. Теперь мы его макнем в яму с дерьмом…
— Я бы мог помочь, но этот жандарм всюду суёт свой нос, — предложил Грановский. — Я и так боюсь снискать немилость государя. Всё еле удалось замять…
— Не стоит, Андрюша. Моих сил на чернь вполне хватит, не светись больше, — отмахнулся мужчина, поднимая в руках рюмку. — А теперь за нас!
— За нас! — удовлетворенно и в унисон громыхнули два его друга.
Глава 7. День третий, где неожиданности подстерегают на каждом углу…
Глава 7.
Третье кольцо. Царицын.
Квартира Лизы и Риты Евсеевой.
Как и говорил ранее, реанорцам не сняться сны. Никогда. Но когда посреди ночи моё солнечное сплетение, словно стали выжигать каленым железом изнутри, я впервые ощутил поистине страшную боль. Так вот… сегодня не было снов. Сегодня я убегал. Опять.
Именно этой ночью, визжа как испуганная девчонка, я убегал. А гонялся за мной просто невероятных размеров сгусток ярко-красного пламени. Сам не мог понять, почему меня так это напугало, но отчетливо осознавал, что если оно меня коснется, мне крышка. Даже во сне. И я использовал всё, что только можно, чтобы сбежать от этого океана огня.
В ход против этой неведомой силы пошло всё. Все мои реанорские техники, все мои возможности, даже те крохи эфира, которые мог использовать. Я перепробовал всё, но его было не остановить, словно это было что-то неотвратимое. Реанорцы не любят употреблять такое слово, ведь все их поступки и их жизнь, зависит только от них, но прямо сейчас мне казалось, будто сама судьба преследует меня по пятам.
Когда сил сопротивляться и бежать, больше не осталось, когда эфир поглотил для защиты этого огня даже части моей собственной жизни и все варианты канули в небытие, я свалился обессиленным. Распластался во тьме как беззащитное дитя, теперь у меня не было возможности даже пошевелиться. Вот только глаза мои были широко раскрыты. Реанорец смотрит не только в глаза неизбежности, но и самой смерти.