‒ К-князь… Л-лазарев… это в-вы?..
Глава 3. Палач, кровь и смерть...
‒ К-князь… Л-лазарев… Я так рад… М-да… Рад, что вы почтили меня своим присутствием. Польщен… весьма польщен… ‒ всё так же запинаясь, продолжил Баюшев, хотя взгляд графа то и дело затравленно метался, как зверь в клетке с меня на Решетникова. ‒ Прощу простить… я… я вас н-не признал. Н-не хотел оскорбить… Просто испугался…
‒ Ну что вы, Иван Александрович, можете расслабиться, ‒ усмехнулся я, ободрительно махнув рукой. ‒ Мы так спешили сюда, что решили проскочить мимо вашей охраны. Так что немудрено испугаться. Поэтому прошу нас простить. Это наша вина.
‒ Что вы, что вы!.. ‒ с натянутой улыбкой промямлил тот. ‒ Вам не стоит извиняться. Вы же герой империи. Её спаситель! Если бы не вы, то… то неизвестно, что могли бы сотворить древние кланы. К тому же… к тому же я видел все ваши сражения… а хольмганг… хольмганг был выше всяких похвал… Моё сердце трепетало во время вашей битвы с Габсбургом, ‒ заметно расслабившись стал вкрадчиво и неустанно бормотать Баюшев. ‒ Скажу вам по секрету… князь, моя… моя дочь Инна… столько о вас рассказывала. Вы её покорили своей… своей доблестью. Только вами и бредит. Вы стали… вы стали её кумиром.
Сучья кровь! Столько комплиментов я еще никогда не слышал. Будь я красной девицей, уже бы растаял. Ох, Бездна, сейчас того и гляди расплачусь от умиления.
‒ Вот как? ‒ нарочито изумлённо приподнял я брови. ‒ Надо же, не знал. Не будь я трижды женат обязательно бы познакомился с вашей дочерью. Не сомневаюсь, что она редкая красавица. Думаю, мы смогли бы найти с ней общий язык.
‒ Да? Вы действительно… так считаете? ‒ обрадовался мгновенно заботливый папаша и на дрожащих ногах медленно начал подниматься с кресла. ‒ Это… это поправимое дело… она как раз прилетела на выходные из академии домой… я велю её тотчас разбудить и позвать… Вы просто обязаны с ней познакомиться!
Вот как получается. С гнильцой всё-таки. Жаль. Хотя чего еще ожидать от подобного сброда?
‒ Мой вам совет, Иван Александрович, не стоит этого делать, ‒ холодно отрезал жандарм за моей спиной, отчего мужик вновь задрожал словно кленовый лист на ветру и резко присел на насиженное место. ‒ Позвольте Захару Александровичу закончить.
‒ Увы, граф, ‒ нарочито охая, развёл я руки в стороны. ‒ Но Сергей Петрович несказанно прав. Мы оба страшно спешим. Так что заглянули к вам ненадолго. Проездом, так сказать… по работе.
‒ По… работе? ‒ проблеял шепотом мужик, побледнев до неузнаваемости. ‒ Вы… вы здесь… как… как независимый тайный советник… его величества Владимира?
‒ Вы необычайно проницательны, Иван Александрович, ‒ расплылся я в равнодушной улыбке, глядя на дрожащего аристократа. ‒ Но раз речь зашла о вашей семье, то у меня созрел вопрос. Дочь ‒ это прелестно, но скажите, граф, у вас есть… наследник?
‒ Да… ‒ сглотнул опасливо тот. ‒ Виктор. Ему только… только недавно исполнилось семнадцать лет.
‒ Это чудесно, ‒ хмыкнул расслабленно я, откидываясь на спинку стула. ‒ Значит, возглавить род Баюшевых в случае вашей смерти есть кому. Правда, прежде чем мы перейдем к главному… Звоните, Иван Александрович, да побыстрее, ‒ указывая глазами на телефон, тихо обронил я. ‒ Отменяйте свой приказ. Ни к чему омрачать такую прекрасную весеннюю ночь кровью.
Губы мужика задрожали с непреодолимой силой, а рот его открылся, чтобы вновь высказаться, но змеиный шепот Решетникова был более чем красноречив в этот момент.
‒ Более ни слова, граф. Отменяйте…
Хорош он всё-таки. Не зря носит форму третьего отдела и зовется цепным псом империи. Приятно работать с профессионалом.
Весь разговор графа с его подчиненными занял всего несколько секунд. Тем не менее до самого конца беседы с той стороны так, похоже, и не поняли, чего от них требует их работодатель.
‒ Я… я всё сделал… ‒ раболепно прошептал Иван.
‒ Просто замечательно, ‒ кивнул я, а после обратил свой взор на жандарма. ‒ Сергей Петрович, вы…
‒ Уже распорядился, Захар Александрович. Всё в порядке.
‒ Прелестно, просто прелестно, ‒ усмехнулся я, медленно поднимаясь со своего места. ‒ В таком случае, боюсь…
‒ СОВЕТНИК, НЕ ГУБИТЕ! ‒ что было сил завопил Баюшев, продолжая дрожать, и с совершенно белым лицом вскочил из-за стола и упал передо мной на колени. ‒ Дурак был, признаю! Виноват! Не сдержался! Церковью господнего света заклинаю! Сберегите жизнь! Заберите всё, что есть, только не убивайте! Я… я сожалею! Обо всём! Грешен я, советник! Грешен!