‒ Что ж, признаю, ‒ с широкой улыбкой вдруг заговорил Оттон, подняв взор на обеих девушек. ‒ Выдержка у вас поистине боярская. Вас хорошо обучали. Но вы и вправду думаете, что это всё, что я могу? Кстати, вы в курсе, что на черном рынке в разделе рабов вы весьма желанная добыча для многих мужчин со всего света? За вас предлагают целые состояния. У ваших родов предостаточно врагов по всему миру. Много кто хочет с ними поквитаться. Мне страшно представить, что они сумеют сделать со столь прелестными и невинными телами. Боюсь, что через пару-тройку дней, когда побудете в сугубо мужской оголодавшей по женским телам компании, вас мало кто узнает. От нынешней красоты ничего не останется. А через неделю такого марафона причем сидя на различных препаратах и наркоте вы превратитесь в самых отъявленных портовых шлюх. И в заключение о ваших сексуальных подвигах узнает вся Российская Империя. Мой дом лично донесет весь видеоотчет до ваших родственников, включая стариков. Как вам такое? ‒ громко расхохотавшись поинтересовался мужчина. ‒ Не переживайте, через день-два некоторые желающие сами начнут прибывать сюда, даже невзирая на вспыхнувшую войну. Я уже распорядился выставить столь ценные лоты как вы на черном рынке. Что касательно вашего Лазарева, то он обязательно явится. Я об этом позабочусь, потому как умею быть убедительным. До него донесут мои слова. К тому же не надо держать меня за дурака. Все наслышаны о том, что вы обе весьма близки с ним, а за тебя… ‒ с животной ухмылкой изрёк Оттон, указав глазами на Прасковью, параллельно с этим грубо сжимая грудь девушки. ‒ Он даже не побоялся сразиться со множеством столпов и вмешаться в дела вашего рода с домом Нассау. Весьма отважно и храбро. Поэтому он обязательно придет. Я знаю. И когда он явится сюда, вас обеих трахнут прямо у него на глазах, а его самого я прикончу лично…
Но не успел мужчина договорить свою речь до конца, как обе девушки обнажив насмешливо зубы, весело рассмеялись прямо в лицо Габсбургу.
‒ Ты? Прикончишь Захара?! ‒ сквозь дикий смех осведомилась Потёмкина. ‒ Не смеши нас! Ты бесхребетный слабак…
‒ Лишь в своих мечтах, ‒ с улыбкой на губах припечатала Трубецкая, вслед за подругой. ‒ Ты самый настоящий трус, который может истязать лишь скованных женщин. Захару ты даже в подмётки не годишься. Он уничтожит тебя так же, как сделал это на столповой. Или тебе напомнить, что бы с тобой стало, если бы в вашу схватку не вмешались тогда ва…
‒ ЗАТНУЛИСЬ, мелкие сучки! В Колизее… ему повезло! ‒ раздался яростный рёв, а следом за криком последовал резкий звук нескольких звонких пощечин. ‒ Ваш милый Лазарев насолил множеству людей! Его разорвут в клочья, стоит ему сюда лишь явиться, мне же хватит и заключительного удара. Поэтому совсем скоро мы и узнаем, кто будет смеяться последним. Не кормить, и не давать им воды! ‒ громко произнес Австрийский, поворачиваясь к дверям. ‒ И не вздумайте их трахнуть! Однако… смотреть на оголенные тела можете сколько угодно, ‒ с коварной улыбкой заключил Оттон, покидая камеру. ‒ Посмотрим, насколько хватит их гордости и дворянской выдержки. И мне нужен посыльный… ‒ затихающим тоном продолжил говорить мужчина. ‒ Нужно доставить одно послание в форпост Шер-Дол.
***
Смежная стигма.
Форпост Шер-Дол.
Военный лазарет…
Как и всегда не было ни снов, ни видений, ни даже краткосрочной беседы с Бездной. Но даже находясь внутри тёплой и убаюкивающей тьмы где-то внутри меня не покидало чувство гнилостного и подтачивающего душу беспокойства и тревоги. Лишь когда это мерзкое ощущение подошло к самому апогею, на задворках сознания я смог услышать отголоски разговора. Глаза открылись мгновенно, а сам я с той же резвостью принял сидячее положение, чуть не ударив головой замешкавшегося Романова, что сидел рядом.
Глаза спустя мгновенье наткнулись на ошеломленную целительницу и довольного Ростислава, который вновь был под личиной Соловья. А стоило оглянутся по сторонам, как пришло четкое осознание того, что нахожусь я, судя по обстановке, в лазарете изгоев.
Как ни странно, но самочувствие было в норме, лишь с одним дополнением. Оторванная цербером рука была уже на месте. Правда, ноющая боль и слабое онемение еще отчетливо ощущались, да и пальцы на данный момент плохо подчинялись и почти не двигались.