После слов Петра Романова внутри помещения возникла мёртвая тишина, но так или иначе каждый в зале знал за кем последнее слово.
‒ Поддерживаю канцлера, ваше императорское величество, ‒ вдруг подал голос Потёмкин, резко поднимаясь с кресла.
‒ Как и я, ‒ тотчас отозвался Трубецкой.
‒ И я тоже… ‒ подал голос Ростислав.
‒ От своего лица могу сказать, что и я согласен с вышеупомянутым, ваше императорское величество, ‒ негромко заявил глава рода Голицыных.
‒ Хватит, садитесь! У нас тут не голосование! ‒ вдруг повысил голос император. ‒ Я и без этого понимаю ваши мотивы. Поэтому и собрал всех присутствующих раньше условленного княжеского собрания, чтобы выслушать именно ваши мнения. Ситуация из ряда вон выходящая. Ладно! Перейдем к сути. Как Захар умудрился выжить? Что с парнем? И как он в целом?
‒ Его нашли на дне расщелины на руинах форпоста, ‒ начал свой отчет светлый князь. ‒ Что он использовал непонятно, но я думаю, что-то из разряда своей магии крови. Ведь пользуется он ею всегда только рефлекторно. Последствия похожи на те, которые были после нападения хунхузов. Заметно набрал в годах. Кожа, да кости. Про остальное лучше промолчу…
‒ Лазарев не жив, но и не мёртв, ваше величество, ‒ медленно заговорила Оксана Романова следом за Потёмкиным. ‒ Сердце почти не бьется, ритмы очень и очень медленные. Магия жизни почти не помогает. Он… словно в анабиозной коме. И сколько такое продлится никто не знает. В таком же состоянии пребывает и его регацца. В остальном его светлость прав. Если мягко сказать, то мальчик в весьма скверном состоянии. Сейчас он находится под надзором сразу нескольких целительниц из нашего отдела.
‒ Оксаночка, какие прогнозы? ‒ вдруг заинтересовано подала голос императрица.
‒ Сложно сказать, ваше императорское величество, ‒ кисло изрекла женщина. ‒ Предполагаю, что отнюдь неутешительные. Не факт, что он вообще сможет прийти в себя.
‒ Раз так, ‒ громко заговорил государь, медленно поднимаясь с кресла. ‒ То вот моё последнее слово! Найдите и обратитесь к лучшим целительницам со всего мира. Сделайте всё, что возможно, но поставьте парня на ноги. И до тех пор, пока я с ним не побеседую лично о случившемся геноциде, ни о какой казни и выдаче парня западникам не может быть и речи. А начнут мутить воду, то мне есть, что им ответить. На этом собрание окончено!
***
Где-то в беспробудном мраке…
В себя я пытался приходить долго. Очень долго. Настолько долго, что нельзя было передать словами количество затраченных сил. Хотя чего еще можно было ожидать от использования Высшей Речи на столь слабом организме. За всё взимается своя цена и за всё нужно платить. И я отнюдь не исключение из правил, а даже наоборот. Прямое подтверждение этих незыблемых законов любого мироздания. Видимо мой последний козырь оказался слабее всего всколыхнувшегося Хаоса.
Глаза открывались так долго и так медленно, словно прошла не одна сотня лет. Но когда мне всё-таки удалось это сделать, то кроме непроглядной убаюкивающей тьмы и ощущения катастрофической пустоты внутри более не было ничего.
Я словно был на берегу озера, что целиком состояло из темноты и мрака и в момент моего так называемого пробуждения, меня словно выбросило на берег этого водоёма.
‒ Ну здравствуй, мой милый, ‒ раздался вдали тёплый и в то же время до безумия приятный женский голос, который миг спустя перерос в заливистый довольный смех. ‒ Вижу, что ты ничуть не меняешься…
Сердце пробило предательский такт, а внутри всё напряглось.
Лишь некоторое время спустя я смог понять, что лежу головой отнюдь не на берегу, а на коленях у невероятно прелестной женщины, которая своими пальцами слегка касалась моих волос, а также лица, и даже сквозь непроглядную тьму, можно было рассмотреть воистину божественные и безупречные черты её лица.
‒ Прошу меня простить, Бездна, я вновь предстал перед вами в непотребном и жалком виде, ‒ тихо просипел я.
‒ Это ты так считаешь, мой реанорец, ‒ вновь рассмеялась женщина. ‒ Так уж вышло, что в данный момент только ты способен развеять скуку и заставить моё сердце биться чаще и кровь кипеть, а ведь я всего лишь наблюдаю за тобой. Кстати, как тебе один из моих человеческих образов? ‒ вдруг с лёгким интересом спросила Бездна. ‒ Нравится?