‒ Нет… ‒ прошептал безжизненно я, глядя в наполненные мольбой глаза беременной жены и перехватив джад обратным хватом, направил его себе в сердце. ‒ Больше никто не погибнет. Умрёт лишь один…
……
……
……
‒ Я…
В этот же момент, в смежной стигме Романовых в своей личной комнате мне, наконец-то, удалось пробудиться от кошмарного сна. Всё тело залито потом, сердце в любой момент готово вырваться из груди, а глаза вот-вот вывалятся из орбит. Но сейчас не это важно. Важно совсем другое.
Из ужасного сновидения я вырвался не сам. Меня вырвал сигнальный эфир. Вырвал силой.
Потому как кто-то неизвестный каким-то чудом умудрился пересечь заградительный барьер Высшей речи. Барьер Высшей речи, который я возвёл своими руками. Кто-то посмел напасть на мой дом…
‒ Нет! Нет-нет! НЕВОЗМОЖНО! ‒ хрипло вырвалось у меня. ‒ УБЬЮ! УНИЧТОЖУ! Прикончу всех и каждого, если хоть волос с их головы упадёт…
Глава 10. Миг, когда кошмары превращаются в реальность...
Смежная стигма Романовых.
Постоялый двор «Верфь».
Комната князя Лазарева.
Поздняя ночь.
00:20 по земному времени…
‒ Нет! Нет! НЕТ!!!
Гортанный крик, который вырвался из моей глотки был настолько громким и яростным, что снёс выставленный заранее полог тишины, а сам артефакт на пальце резко треснул, потому что следуя реанорским инстинктам свой вопль я случайно напитал крупицами эфира.
После моего пробуждения в комнате царил полнейший кавардак, ведь собирался я в тотальной спешке. Хотя тех самых сборов почти не было. Мысли пребывали в полнейшем Хаосе, а в груди полыхал ни с чем не сравнимый гнев. Мне хотелось рвать и метать. Уничтожить всё, что только попадалось под руку. Доспех был накинут за несколько мгновений в неудержимой спешке, а портупею с джадами я подхватил буквально на ходу уже рванув к выходу.
‒ Барьер… ‒ в полубреду шептал я. ‒ Если это повелитель или повелители, то барьер на моём первом обороте их надолго не задержит…
Однако сегодня, будто у самой судьбы были свои планы на счёт происходящего. Дверная ручка под напором неконтролируемой силы невольно смялась у меня в руках, а дверной замок напрочь заело.
‒ Да будь оно всё проклято!
Весь дверной проём вместе с дверью за долю секунды с пушечным залпом вылетел в коридор и под напором неуправляемой свирепой ярости тот умудрился пробить одну из несущих стен. Лишь после до меня дошло, что проще было бы покинуть комнату через окно.
Хотя теперь уже плевать! Сойдет и эта дыра…
Правда, стоило нырнуть дальше в коридор, как я почти лицом к лицу столкнулся с ошеломлённым Романовым, за которым находилась напуганная Морозова, слева от них стоял сонный Костров, а уже рядом с ним маячили силуэты Бетала, Киры и Германа, которые словно ужаленные повыскакивали из своих комнат.
‒ Шеф, ну ты даешь…
‒ Захар, чего кричишь? ‒ ошалело выдал Ростислав, перебивая Лёню и глядя то на меня, то на проломленную стену. ‒ Что случилось?
‒ На мой дом напали! ‒ прошипел холодно я, быстро следуя вперед и вцепившись мёртвой хваткой в края проломленной стены, перевел яростный взор на цесаревича. ‒ На девчат напали!
После произнесенных слов вся накалённая атмосфера скакнула к своему пику, лицо Романова и Морозовой побледнело, а сам Лёня, словно загнанный зверь метнулся в свою комнату, напрочь позабыв о сне. Троица же хунхузов опасливо сглотнула и переглянулась между собой.
‒ Откуда ты знае… ‒ начал было юноша, но почти сразу осекся и глаза его расширились. ‒ То есть Вика… Когда это случилось?
‒ Только что! Секунд тридцать назад!
‒ За сколько ты доберешься до столицы? ‒ сбивчиво прошептал парень.
‒ На своей максимальной скорости возможно за полчаса, есть вероятность, что раньше! ‒ без раздумий изрёк я. ‒ Как только пересеку блокирующий барьер свяжусь с Олегом!
‒ Тогда поспеши! Не останавливайся на постах и на вратах не вздумай тормозить! ‒ выпалил цесаревич, рванув в сторону выхода. ‒ За приказ императора и дядьку не переживай! Я разберусь! Лёня! За мной! ‒ громыхнул уже со второго этажа полуодетый Романов.
‒ Вы трое знаете, что делать! ‒ резко бросил я вздрогнувшей Кире, Беталу и Герману.
‒ Будет исполнено, господин! ‒ в один голос отозвались те, невзирая на увеличивающееся количество недовольных изгоев в коридоре и на поднимающийся от них возмущающийся гул.