Вот значит, как ты решил поступить, Романов.
‒ Да. Веские доказательства и факты. Но резня грядет, так или иначе. Сам её устрою, ‒ отозвался я, и от моего тона Руслана вновь вздрогнула. ‒ Начнется она совсем скоро. И доказательства будут. Много доказательств. Очень и очень много. Этим доказательством будет смердеть вся столица, ‒ но уже в следующий миг, голос мой стал тише, и я вновь обратил потеплевший взгляд на хунхузу. ‒ Как… как они?
‒ Они стойкие и они держаться, господин, даже после того, что все вас считают погибшим. Если бы они не опасались за жизни детей и за жизни Лизы с Анжеликой, они вряд ли пошли бы на подобное и продолжали бы сражаться, ‒ тепло улыбнулась женщина. ‒ К тому же не стоит переживать за Васильчикова, княгини лишь спонсирует его деньгами. Да и дороги в их постели у него нет, и никогда не было.
‒ Ты считаешь, что я переживаю за такую ерунду? ‒ усмехнулся грустно я. ‒ Поверь, кому-кому, но своим женам я доверяю больше, чем кому-либо. Сейчас я думаю совсем об ином.
‒ О чем же?
‒ Вернуть своё мне не составит труда, ‒ изрёк хмуро я. ‒ Но для начала мне необходимо избавиться от всего дерьма, что нависло над моей семьей и людьми. Нужно, чтобы этот сброд собрался в одном месте, либо хотя бы большая его часть. У меня нет желания гоняться за этой грязью по всей империи. Они уже мертвецы и за всё понесут ответ, просто нужно выбрать место их могилы. Не пощажу никого! Справишься с поставленной задачей?
‒ Думаю да, господин, ‒ кивнула задумчиво хунхуза, после пары секунд размышлений. ‒ Есть кое-какие мысли. Дайте мне один или же два дня. Я постараюсь обо всём разузнать.
‒ У тебя будет это время, ‒ кивнул я, неторопливо поднимаясь с кровати и подходя к окну. ‒ Ты знаешь, где мои дети и жены сейчас?.. Стоп! Ты сказала Лиза и Анжелика? ‒ опомнился вдруг я. ‒ Что с ними?
‒ Виктория, Прасковья и Хельга сейчас в Москве и занимаются всеми делами, а ваши дети вместе с Калирой, Алиной и Ритой сейчас находятся в самом безопасном месте Царицына. В корпусе и в квартале альвов. Что касательно девочек, ‒ растерянно добавила Руслана. ‒ Как я вам и сказала, род Лазаревых атакуют со всех сторон и пытаются по-разному разорвать на части. Бьют не только по вашей боевой силе, но и по всем близким. Многие аристократы уже сейчас желают заключить договор о браке, им уже по пятнадцать лет. На Анжелику претендуют Осокины, да и на Лизу уже имеются виды у многих дворян. Те же Травины.
Осокин и Травин? Эти черви посмели посягнуть на мою дочь и мою сестру? А папаша, как я понимаю, всё еще желает провернуть свой старый фокус и создать подобие меня. Старается для своего сыночка, похоже. Видимо, для всех я и вправду мёртв. Хорошо. Очень хорошо. Они сдохнут. Сдохнут оба! Клянусь Бездной!
‒ Господин, позвольте один вопрос? ‒ вдруг ударил мне в спину голос Руолан.
‒ Спрашивай.
‒ Для всех вы сейчас мертвы. И я понимаю, почему вы пришли сразу ко мне, но ведь ваша семья…
Кто бы сомневался, что ей станет любопытно.
‒ Пять с половиной лет, Руслана, ‒ перебил я главу тёмного клана, медленно поворачиваясь к ней своим побледневшим лицом, даже губы мои неосознанно задрожали. ‒ Пять с половиной лет! Ты понимаешь это? Я дал слово, что ввернусь максимум через год. Я не сдержал своего слова. Я обделался по полной программе. Я должен был быть рядом! Рядом со своими женами и детьми! Я! ЭТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ ИХ ЗАЩИЩАТЬ И ОБЕРЕГАТЬ! НО МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО! Я ПРОПАДАЛ ХРЕН ЗНАЕТ ГДЕ! ТАК КТО Я ПОСЛЕ ЭТОГО? ОТЕЦ? МУЖ? ГЛАВА РОДА? НЕТ! И ЕЩЕ РАЗ НЕТ!!! КУСОК ДЕРЬМА, ВОТ КТО Я! ‒ перешел я на отчаянный крик. ‒ Это… это мерзкое осознание пожирает и убивает меня изнутри подобно яду, потому как в случившемся виноват я и только я! Так имею ли я право вернуться после всего этого? Заслуживаю ли я прощения? Как думаешь, а?!
‒ Это сложно. Очень сложно. Но сейчас вы вернулись, господин, ‒ тихо проговорила Руслана, после затянувшейся паузы. ‒ А значит, можно всё исправить.
‒ Надеюсь на это. Я надеюсь на это больше всего на свете, ‒ сглотнул я образовавшийся горький ком в горле. ‒ Как раз этим и займусь сейчас.
‒ Вы изменились, господин, за эти пять с половиной лет, ‒ вдруг мягко отозвалась хунхуза. ‒ Очень сильно.
‒ В курсе уже, ‒ скривился я, касаясь ладонью своей физиономии.
‒ Нет, я не о вашем облике, хоть и он переменился, ‒ улыбнулась грустно она. ‒ Сейчас я говорю о нечто ином. Внутри вас нечто поменялось.
‒ Всё может быть, ‒ кивнул согласно я, потому как она попала в самую точку. А затем, развеяв пространственный барьер, что наложил заранее, медленно стал взбираться на подоконник, а после глазами указал на фотографию у комода. ‒ Герман, значит. Хороший выбор. Прислушалась к моему совету?