Напоследок тот успел смерить меня ненавистным и холодным взглядом, между делом что-то попытавшись сказать, но все его слова превратились в сдавленное пыхтение, а затем я как ни в чем не бывало попросту прошел мимо него, неторопливо направляясь в сторону выхода.
Воздушные потоки Реанора… Эфир ветра… Дыхание духа шторма…
Буйный шквалистый ветер начал со стремительной скоростью смыкаться на подёргивающейся и беснующейся туше князя.
‒ Прощай, Осокин, ‒ бросил я ему, не оборачиваясь и касаясь пальцами дверной ручки. ‒ Собаке собачья смерть.
Слух лишь успел уловить очередное сдавление пыхтение, которое моментально преобразилось в сдавленные крики, а затем в мерзкие чавкающие рассекающие звуки, но мне уже не нужно было оборачиваться назад, чтобы лицезреть ужасающую и тошнотворную картину казни, потому как с пяток секунд спустя, всё прекратилось, ведь от бывшего главы рода Осокиных теперь не останется даже тела. Лишь куски раздробленной плоти и кровь.
‒ Надеюсь, в следующей жизни вы будете умнее… ‒ шепнул я одними губами на реанорском, подбирая с пола записывающий артефакт и прикрывая за собой двери. ‒ Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…
***
Руслана и Герман уже взялись за поставленный перед ним фронт работ, а к моему уходу вся усадьба уже завершила торжественные празднества и полностью затихла, забывшись целебным сном. За пределами же резиденции Дивеевых я был уже минут десять спустя и остановившись в каком-то неизвестном месте первого кольца я не нашел ничего умнее, как попросту осесть на обочине дороги и опершись спиной на фонарный столб, прикрыл веки и полностью развеял все барьеры.
Мерзко. До чего мерзко и паскудно на душе. Кто бы знал, насколько невыносимо и противно.
‒ Девочки, в каком месте я хороший? ‒ прошептал я вслух. ‒ Ведь даже избавившись от этой падали мне не стало легче. Впервые в жизни мне не стало легче. Впервые в жизни я чувствую себя так, словно окунулся в помои с головой.
‒ Вы наш добродетель, ‒ тихо прошептала Ниа, успокаивающе поглаживая мня по голове, а секунду спустя к ней присоединилась Ифа с Яни. ‒ Вы не можете быть злым. Для нас вы всегда будете хорошим. Вы спасли нас. Вы помогли нам. Вы защищаете и оберегаете свою семью и других разумных. Но самое важное вы не гордитесь тем, что совершили. Вы неистово желали им смерти, но и в то же время грустите из-за того, что совершили. Для кого-то вы и являетесь злом, но без вас всё стало бы только хуже. Не каждый разумный сумеет взять ответственность за истребление другого зла и по итогу нести своё бремя до самого конца. В этом весь вы. Поверьте нам. Вы делали так всю свою жизнь. Мы это чувствуем лучше других.
‒ Добродетельное зло, получается ‒ тихо рассмеялся я себе под нос с истеричными нотками в тоне, придя к неутешительному выводу. ‒ Что за абсурд?
‒ Всё относительно, ‒ с широкой улыбкой отозвался Яни. ‒ Но для нас вы добрый и навсегда останетесь хорошим.
‒ Но сейчас… ‒ вдруг раздался тоненький голос Ифы. ‒ Сейчас нам кажется, что вам пора отправляться домой. Боюсь, вас уже заждались.
‒ Да. Вы правы. Теперь уже можно. Я задержался. Домой… ‒ согласился с ними я, медленно поднимаясь на ноги. ‒ Пора домой. Но для начала на всякий случай хочу увидеть еще раз детей…
***
На окраинах города Царицына.
Два часа спустя…
Город уже практически попадал в поле моего зрения, в душе всё также продолжала тлеть искра тревоги и беспокойства. Тревоги и беспокойства, как меня примут мои родные дети и девчата. Однако я давил его до последнего, ведь в душе теплилась надежда на нечто хорошее.
Кто бы знал, заслужил ли я хоть каплю из этой эфемерной надежды за две жизни.
Да и совсем скоро, а точнее к самому утру начнется лавина шума по поводу убийства сразу восьми боярских князей.
Вот только именно в такие решающие моменты судьба вносит свою лепту в нить существования любого разумного существа. Сегодня же, этим существом вновь оказался я.
В далеке только-только начали виднеться ночные огни Царицына, как в тот же миг я ощутил некую вибрацию. От невольного осознания пришлось резко остановиться, рука рефлекторно коснулась смартфона, однако это был не он и лишь секунду погодя до меня дошло, что это оказался медальон оставленный картаром, о котором я напрочь позабыл.
А стоило влить в артефакт немного своего эфира, как из него тотчас полился поток брани мироходца:
‒ Захар! Вот же проклятие! Захар! Какого хрена так быстро? Мать моя Алина Федоровна!!! Захар! ЗАХАР!!! Да ответь ты уже!