Выбрать главу

– Эй, ты…

В ответ самец разразился натужным кашлем, и герцог немедленно отодвинулась назад. Не хватало еще подцепить какую-нибудь заразу. Кто их разберет, этих бродяг, чем они там болеют? Конечно, медцентр вылечил бы любую болячку за пару дней или за неделю, в зависимости от того какой мед-комплект использовать – стационарный или портативный, но у Эсмеральды как раз-то и не было этих двух дней. Сейчас счет шел уже на часы, и опоздание грозило полным крахом. Если все, что рассказала эта старая сучка Антема, – правда, то королева очень скоро окончательно очухается и тут же не преминет запустить обе руки в тот кисель, который удалось создать им с четой Присби и сестрами Энгеманн, а это означало полный провал. У этой молодой стервы острый глаз, да к тому же совершенно отсутствует патологическое мягкосердечие, присущее всем представителям ее ветви династии (за исключением, пожалуй, только адмирала Сандры, но та приходится королеве родственницей скорее по боковой линии). То есть доброты у нее, конечно, не отнять (уму непостижимо, до какой степени раздут бюджет вспомоществования отцам-одиночкам, вдовцам по случаю потери кормилицы, сколько было пооткрыто сиротских домов), но, увы, не к мятежникам…

Наконец урод прокашлялся и хрипло, с натугой проговорил:

– Мы… крестьяне… госпожа. Работали… в столице… госпожа. Сейчас… домой… госпожа.

Герцог поморщилась, но не ушла. От этих согбенных фигур явственно веяло непробиваемой тупостью. И перед ней внезапно забрезжило решение проблемы, которая подспудно занимала ее ум все последние дни, а именно проблемы верности. Дело в том, что большая часть слуг поместья были родом отсюда, с Тронного мира. И, несмотря на строжайший личный отбор, она все же сомневалась, останутся ли они верны ей, если она поднимет мятеж. Надежных же людей, которых она переправила из родных мест и в верности которых нисколько не сомневалась, было не очень много, и в ближайшее время они должны были понадобиться в десятке разных мест. Конечно, такое положение должно было продлиться недолго – неделю, максимум две, а затем на Тронном мире высадились бы десятки и сотни тысяч верных соратниц, чье прибытие стало бы совершенно неожиданным даже для сестер Энгеманн и супругов Присби. Но этого надо было еще дождаться. Надо было не только продержаться, но и постараться взять под контроль наиболее важные точки, чтобы обеспечить беспроблемную высадку прибывших подкреплений. И главным фактором успеха всего предприятия было – не упустить двух высокопоставленных пленниц. Ибо план всего мятежа (эти дуры, ее соратницы, все еще думали, что участвуют в банальном мятеже) был построен на том, что никто, кроме узкого круга посвященных, до нужного момента не подозревает, что в королевстве происходит самый настоящий мятеж. Приказы флоту и войскам должны были отдавать штатные командиры или официальные “исполняющие обязанности”, назначенные в связи с болезнью командира, его отлучкой по семейным обстоятельствам или еще по какой-либо личной причине. Сетевые новости должны выходить в срок и быть самыми обычными, биржа – держать колебания индексов в обычных параметрах. Так что жизнь должна течь своим чередом до тех пор, пока…

Конечно, можно было бы, как предлагали сестры Энгеманн или мужская половина Присби, по-тихому придушить королеву и ее тетку, но Эсмеральда допускала это лишь на крайний случай. Потому что существовала большая вероятность того, что пленницы могут ей понадобиться на конечном этапе, в последние дня два из десяти дней ожидания подкреплений, если вдруг сестры Энгеманн или супруги Присби почуют ее двойную игру. Угроза выпустить пленниц, да еще и выступить на их стороне должна была дать пару дней форы, которые могли оказаться жизненно важными. А в случае совсем уж непредвиденного развития событий можно было действительно выпустить пленниц, объявив им, что она, Эсмеральда, действовала по принуждению… или, лучше, из искреннего убеждения в преимуществе республиканского пути, но разочаровалась в соратницах. А пока горящие ненавистью друг к другу мятежники и роялисты рвали бы друг друга в клочья, все бы уже закончилось… Но для этого надо было удержать пленниц.

Герцог окинула сидящих перед ней уродцев заинтересованным взглядом. Какая интересная мутация! Тупость только на руку, тупых труднее подкупить и сложнее убедить. Да и дольше к тому же…

Но сначала стоит проверить еще пару предположений. Эсмеральда протянула руку к лакею:

– Шокер!

Та выхватила оружие и поспешно ткнула в руку хозяйке. Герцог большим пальцем передвинула регулятор до максимума и, направив раструб на сидящую в луже глыбу плоти, нажала на спуск. Глыба не шелохнулась. Герцог поочередно перевела раструб на три фигуры поменьше. Те уже отреагировали… правда, всего лишь легким почесыванием. Оставался последний тест.

– Ошеломитель!

Лакей вздрогнула, но тут же опомнилась и метнулась к своему “стакану”. Спустя минуту герцог подняла раструб ошеломителя и надавила на спусковой рычаг. Крупный самец взревел и прыгнул вперед, на обидчицу, а тех, что помельче, скрутило… что, однако, не помешало им откатиться в сторону, выходя из-под луча. Вышколенные лакеи, не успев ничего осознать, рванулись навстречу…

Через десять секунд герцог холодно улыбнулась в оскаленную… морду (назвать ЭТО лицом не было никакой возможности) и небрежно бросила:

– Я беру вас на службу. На десять дней. Оплата двенадцать золотых в день, – и, кивнув в сторону “стаканов”, добавила: – Полезайте. – После чего повернулась и величественно проследовала в салон. Крупный самец поднял окровавленные лапы и уткнулся озадаченным взглядом в “стаканы”. А один из тех, что помельче, тронул его за плечо и без предварительного кашля произнес:

– Пойдем, дядюшка Роб…

Тот опустил лапы, окинул пустым взглядом куски мяса, оставшиеся от мгновенно растерзанных четырех тренированных лакеев-охранниц, и, понуро опустив плечи, послушно побрел в сторону освободившихся стаканов. В его голове звенела мысль: “Мы сделали это!”

6

Это утро началось просто великолепно. В общем-то, все последнюю неделю она просыпалась довольно рано и почти каждый день в хорошем настроении, но сегодня… сегодня все было необычным. Тэра проснулась на рассвете и некоторое время лежала, положив руку на живот и чувствуя кожей ладони едва ощутимое биение крохотного сердечка. И этот едва ощутимый (а возможно, даже совершенно не ощутимый, а просто придуманный ею) ритм наполнял ее сердце чистой, незамутненной радостью. “Ты не одна, – говорило ей это маленькое сердечко. – Даже если ОН ушел навсегда, ты все равно не одна”.