— Жить тебе хочется?
Он молчал.
— Сколько тебе лет?
— Пятьдесят шесть.
— Ну, значит, пожил. И достаточно.
И тут он увидел, что в руке человека появился молоток. Надо было бежать или хотя бы закрыть голову. Он только хрипло выдавил:
— За что?
Маленький сказал:
— Просто так.
— Что я вам сделал?
Человек с молотком обернулся к двум другим, притаившимся в отдалении:
— Ну, что ему сказать? Что он нам сделал?
Люди, стоявшие под деревом, молчали. А его охватил ужас, он оцепенел, не мог даже рта раскрыть.
— Ничего не говори, бей его!
Это выкрикнул взволнованный голос из темноты. Но другой голос, густой и властный, перебил:
— Оставь его.
— Почему?
— Оставь. Старик, иди сюда.
Он сделал несколько неуверенных шагов — пошел в темноту, как в пропасть, все время ожидая страшного удара сзади.
Высокий, негромко и странно посмеиваясь, положил ему в карман пачку сигарет.
— Возьмите. Это была шутка.
Он молчат.
— Испугался, старый человек, испугался! Даже поблагодарить, не может за сигареты…
Он действительно не мог произнести ни слова.
— Мы артисты, мы репетируем. Такой готовится спектакль, что мы должны потренировать свои нервы. Теперь вы идите спокойно домой, помолитесь боженьке и ложитесь спать. И все забудьте.
Но все это никак, никак не было похоже на шутку или на какую-то репетицию. Он стоял под деревом, бессильно опустив руки. А они пошли. И он услышал, как маленький проговорил недовольно и резко.
— В чем дело? Ведь мы же договорились! Кажется, кто-то из нас струсил, а?
Вот тогда он и побежал и сразу упал, разбив себе лицо…
Сейчас, когда за окном вставал новый ясный день, вся эта история уже не представлялась ему такой страшной и непонятной. Может, он действительно от испуга все преувеличил? В сущности, что там говорилось? «Испытание нервов»? Но кто же поверит, что ради испытания нервов можно ни за что ни про что убить человека! «Это была шутка». Похоже, что и вправду так. Ну, скажем, уличное озорство. Во всяком случае, в заявлении, которое он писал сейчас, сидя за столиком в отделении милиции, нельзя передать то, что его так насторожило и сковало. Он был убежден, что перед ним — убийцы. Спросят — почему? Потому что вокруг этих троих все дышало преступлением! Но в милиции таким аргументам не верят. Да и действительно, не передашь ведь официальными словами на листке заявления, что в голосе того тщедушного, который держал в руке молоток, звучали озлобленность и созревшая решимость. Надо было слышать этот голос! И страшного, долгого, томительного молчания двух других, стоявших под деревом, тоже передать невозможно.
— Пожалуй, и в самом деле не стоит мне это писать, — сказал он дежурному лейтенанту, — раз уж, собственно, ничего не произошло…
— Как хотите. — Лейтенант Чилингарян сбросил ногтем пепел. — Одну сигарету из подаренной вам пачки я вынужден был опробовать во избежание каких-нибудь осложнений. Самая обыкновенная сигарета. Можете спокойно курить. В общем, я тоже думаю, что это был хулиганский розыгрыш. Бандиты, знаете ли, ведут себя совершенно иначе.
— Если бы я не побежал, а остался на месте, то услышал бы, о чем они разговаривают.
— Ну, этого вы теперь уже никогда не узнаете. Возьмите свои сигареты. Возможно, ребята просто радовались, что им удалось вас напугать. Это же явные хулиганы.
— Не думаю. Они, по-моему, начали ссориться. Маленький обвинял двух других в трусости. Он сказал: «Мы же договорились!»
— Не стану с вами спорить. Чего не услышишь в такую минуту. Вы домой сейчас? Может, вас проводить?
— Спасибо, незачем. Уже совсем светло. До свидания.
— В чем дело? Мы же договорились!
— Опасно.
— Кто-то из нас струсил, а?
— Осторожнее выбирай выражения!
— Что тут опасного? Один удар по затылку — и все кончено. Старик сам себя подготовил, как баран на бойне, даже голову склонил.
— А потом что? Запалишься раньше времени, и все погибло. Потом будешь локти себе кусать.
— Просто, ребята, у вас обоих нервы подкачали.
— Это у меня — нервы? Пятьдесят человек поставь передо мной, я их по одному вот этим самым молотком перебью. У меня сейчас ни к кому жалости нет и не может быть. Лишь бы то получилось, что нами задумано. А убить на улице ночью… но что это за доблесть? Мы ведь не бандиты, не убийцы… И потом, начнется розыск, могут покопаться… И для чего убивать? Чтобы испытать себя? А я и так уверен, что в нужную минуту у меня рука не дрогнет.
— Знаете, я тоже теперь думаю, что это было бы ни к чему. Мне раньше казалось, что придумано здорово — стукнуть молотком первого же прохожего, кто после двух часов ночи пройдет по этому переулку. И стукнуть насмерть именно только для того, чтобы испытать свои нервы. Но сейчас я понимаю, что это рискованно. Говорят, при нынешнем уровне техники милиция раскрывает все серьезные преступления. А зачем нам рисковать?