Он всё это время думал о грядущем круизе - во время обеда, пока проделывал путь от беседки до своей спальни, когда садился в мягкое кресло в углу комнаты.
История закольцовывалась - пройдя полный круг, всё возвращалось к исходной точке. И этой исходной точкой был, собственно, белоснежный красавец, гордость черноморского флота, лайнер "Генерал Попов".
Герман подошел к письменному столу и выдвинул нижний ящик. Там, под кипой документов и прочих ценных бумаг, своё скромное место нашла деревянная шкатулка, украшенная причудливым орнаментом руки неизвестного мастера. Молодой человек сдул слой пыли с лакированной крышки и открыл замочек. Внутри находилась пухлая стопка чёрно-белых фотографий и с десяток проштампованных конвертов. Гера тщательно перебирал карточки, вглядываясь в каждый снимок. За десять лет они достаточно хорошо сохранились, чего не скажешь о письмах - бумага местами пожелтела и стала относительно хрупкой, буквы в словах сбились в кучу, создавая сложности при чтении. Правда, Герман и так помнил все свои весточки домой наизусть. Нужный конверт нашелся не сразу, пришлось несколько раз перебрать шкатулку, прежде чем заветный листок в линейку был извлечен на свет божий.
" Дорогие мои родители!
У меня всё хорошо, нас сразу отправили на практику на "Генерал Попов" - это настоящий город на воде. До сих пор не могу с первого раза найти свою каюту, хотя мы тут уже почти неделю. Ребята все отличные, сосед у меня Игорь, парень местный, всё мне здесь показал и рассказал. Через пару месяцев обещали дать увольнение, постараюсь приехать! "
Приехать получилось только через полгода, но окончательно и бесповоротно. Пётр Иванович не стал вмешиваться в ситуацию, сам с детства учил сына отвечать за свои поступки. Цена за тот проступок оказалась слишком суровой, но ничего уже не исправить - дисциплина на флоте превыше всего. Возвращение в родную Одессу никак нельзя было назвать триумфальным, однако постепенно жизнь вернулась в своё привычное русло. Новая работа, старые друзья, вино по воскресеньям - прекрасный вариант! На память о мореходке остались лишь воспоминания да те самые реликты из шкатулки.
Однако еще через полгода всё поменялось...
- Герман Петрович, не помешаю? - стукнул указательным пальцем по дверному косяку отец.
Гера в последний момент сунул конверт за занавеску, но шкатулка, само собой, осталась на столе.
- Корреспонденцию подшиваешь? - не удержался от лёгкой шпильки Пётр Иванович.
- Да, накопилось тут...
- И что пишут?
- Зачем ты взял эти билеты?
Отец и бровью не повёл. Он слегка сжал плечи сидящего Германа, будто поддавливая невидимый бунт, и назидательным тоном профессора академии, как ни в чем не бывало, продолжил гнуть свою линию.
- Между прочим, отвечать вопросом на вопрос черта дурного тона! Вместо этого советую тебе
собирать чемоданы до восьми осталось три часа.
- Я не поеду!
- Можно и так! Значит маму отправим с Любой, как раз она с Мариной пообщается, насчёт наших дел насущных! - На последнюю фразу Пётр Иванович специально сделал особый упор. - А чемодан действительно пора собирать! - Отец также стремительно как появился, исчез в коридоре.
- Любаня, мать, поднимайтесь, будем собираться!
Гера снова остался в комнате один. Злость одолевала его - опять отец всё решил! Да и с "Поповым" придумал неспроста. Хотя... рассматривая фотографии корабля, Гера понял, что его протест, скорее, связан с нежеланием подчиниться родителю, чем с отголосками прошлого. В глубине души он наоборот, хотел снова ступить на борт судна, где когда-то допустил самую большую ошибку своих лет, чтобы взять этакий реванш у судьбы - для этого нужно просто воспользоваться вторым посадочным талоном. И если это не сделать сейчас, то когда?
На автомате Герман соскочил с места и устремился к шкафу. Всё происходило настолько быстро, что его действия опережали мысли, он будто сорвался с цепи, освобождаясь от невидимых оков.
Накрахмаленные рубашки друг за другом отправлялись в сумку, ту самую с которой он десять лет назад брал приступом "Попова". Не получилось. Ничего, получится теперь! Сегодня! Через каких-то три с половиной часа...
Другие свои письма Герман тоже решил взять с собой, предварительно завернув их в полиэтиленовый пакет.
Зачем? Он и сам пока не мог этого понять.
2.
Если месяц назад Люба переступала порог, отчего дома с одним маленьким рюкзачком за плечами, то теперь целого чемодана не хватило чтобы уместить весь накопившийся за месяц багаж. Помимо надаренных платьев и костюмов, здесь был обширный гастрономический ассортимент от бабы Тани - любимые пирожки с мясом, литровые банки с малосольными огурчиками и помидорками, домашнее лечо, сушеные грибы и многое, многое другое.
- Да дочь, меня вот так не кормят! - На глаз оценил ручную кладь Гера.
- А кто же накормит, если не бабушка, правда внучка? - Сразу нашлась Татьяна Германовна.
- Конечно, бабуля!
- Тааак семья, - хлопнул в ладони Пётр Иванович, - Пора в путь, час остался.
- Посидим на дорожку? - Бабушка изо всех сил растягивала последние минутки пребывания Любы дома - старшее поколение Кравченко с завидной упорностью называли Одессу Родиной девочки, не считаясь с тем, что родилась и росла она в Новороссийске.
- В машине насидимся! - Подвёл черту под прениями глава семьи.
С трудом взгромоздив на себя тяжелые сумки и чемоданы, колонна из четырёх человек покидала уютное жилище на Львовской улице. После того, как вещи целиком были погружены во вместительный багажник "Волги", взрослые обнаружили отсутствие Любы, которая выходила последней. Герман, было, собрался идти назад в дом за дочерью, но она появилась сама. Свою временную отлучку она объяснила просто:
- Я забыла у папы в комнате свою заколку, чтобы обязательно вернуться в следующем году! - Сказала она с такой детской непосредственностью, что невозможно было не отреагировать доброй улыбкой.
- Ну чего вы! Бабушка, ты же сама меня учила! - Наигранно надула губы маленькая выдумщица.
- Любонька, тебе не надо ничего специально оставлять, ты здесь дома, родная! - Обняла всеобщую любимицу расчувствовавшаяся бабушка. Казалось, по её щеке снова побежал тонкий ручеёк.
- Отставить сопли-слюни! Ну-ка, марш в машину! - На корню пресёк слёзы Пётр Иванович, садясь на водительское место. Никто наверняка не знал, что творилось у него на душе - очень скоро они опять расстанутся с Любаней на целый год, а значит, снова начнётся опостылевшая рутина. Работа не сильно спасала от хандры, а вечерами дома тоска накатывала так, что хоть вешайся, особенно в первые дни после отъезда внучки.
При этом дед держался стоически, ведь бабушке было не легче, и он не имел права на слабость, даже в такой не простой момент.
Герман по своим возможностям поддерживал родителей, хотя и был в этом плане несколько обособлен. По крайней мере, при всей своей любви к своему единственному ребёнку, мысли о переезде дочери в Одессу на постоянное проживание у него не возникало. Он до сих пор чувствовал свою вину перед Мариной, матерью девочки, поэтому сейчас не мог думать об этом.
История в Новороссийске, точнее её последствия, вообще сильно изменили молодого повесу, который до того весьма легкомысленно относился не только к своей жизни, но и к окружающим людям. Жаль, только, что осознание этого пришло, как оно часто бывает не вовремя. Герман сам себя наказал, отказавшись от семьи, вот теперь и пожинал плоды молодости в гордом одиночестве - с девушками молодому парню больше не везло. Родители конечно переживали за сына, но со временем отпустили ситуацию - одна то женщина у него была, пусть и совсем маленькая и в другом городе, зато самая любимая!