- В сознании он, в сознании. Хочет увидеть Ксарту, - Гвилар по-своему интерпретировал увиденное.
Они засуетились, кто-то куда-то побежал, раздался звук льющейся воды. На лицо Тазара опустилось прохладное и мокрое нечто, и он дернулся в сторону, насколько это позволяла торчащая и мешающая трубка.
- Глаза сильно закисли, - его голову повернули обратно, - лежи спокойно! Мы же стараемся, чтобы ты увидел Ксарту. Она здесь, рядом.
Оба сердца заколотились чаще и как-то вразнобой. Трубка поползла вверх из горла, и он самостоятельно вдохнул. Мокрая ткань исчезла, и Тазар смог, наконец, открыть глаза. Яркий свет ослеплял, но он все равно рассмотрел сидящего на соседней койке Гвилара и Векса. В руках у апотекария был кривой зажим.
- Ксарта… - хрипло выдохнул ренегат. Говорить было больно.
- Выпей воды, - Андроидас поднес к его губам стеклянную поилку, - она спит.
Прохладная и чистая вода немного облегчила боль в воспаленной глотке. Он облизал пересохшие губы. Глаза медленно привыкали к уровню освещения. Гвилар выглядел помято, но хотя бы мог ходить сам. На лице боевого брата виднелись следы непонятно как полученных гематом, левая рука в полимерном бинте висела на перевязи, а все незакрытое туникой тело покрывали желто-зеленые синяки и легкие ожоги. Он отодвинул ширму в углу палаты. Тазар повернул голову, сколько мог, и увидел лежащую на койке Ксарту, заботливо завернутую в лиловое одеяло. Ее лицо сильно исхудало, а не до конца обгоревшие волосы свалялись. Казалось, что она мирно спит, и скоро проснется.
- Я только что ее перевязал, - сказал Векс, - первые сутки она провела под капельницами, но ожоги уже понемногу заживают. Температура тела стабильная, пульс есть. Она жива, но не просыпается.
- Почему? – прохрипел Тазар.
- Не знаю. Вероятно, все ее силы уходят на восстановление. Чтобы сказать точнее, что с ней происходит, нужен колдун или хотя бы псайкер. А я всего лишь апотекарий.
- Гвилар, ты псайкер. Может, ты спросишь у Ксарты, что с ней? – ренегат посмотрел на Гвилара умоляющим взглядом, - Я не знаю, как вы общаетесь, но ведь как-то можно достучаться до нее, да?
- Можно, - черный брат сел на койку, опустил руку на лоб Ксарты и закрыл глаза, - она слишком слабая, чтобы проснуться. Все ее резервы исчерпаны до дна. Нужно дождаться их восполнения, хотя бы частичного. А пока что она спит… и даже видит сны.
- Что ей снится? – взволнованно спросил Тазареон, приподнимая голову.
- Ей снишься ты, водопад, и поляна диких фиалок, - Гвилар открыл глаза и тут же встретился с осуждающим взглядом Векса.
Апотекарий подключил к системе жизнеобеспечения капельницу и повернул какой-то регулятор. Основное сердце Тазара радостно вздрогнуло, и по телу разлилось приятное тепло. Или это ему так казалось из-за хлынувших в кровь веществ.
- Скажи ей, что я жив, и обязательно поправлюсь, чтобы найти для нее фиалки, хоть и не знаю, как они выглядят, - ренегат закрыл глаза, - если, конечно, не ослепну от этого яркого света.
- Я принесу тебе ночную маску, у Ксарты где-то лежала, - Андроидас уменьшил мощность настенной лампы и вышел.
Палата погрузилась в полутьму. Тазареон с облегчением вздохнул, и его тело полностью расслабилось. По венам бежало тепло. С Ксартой все хорошо, и надо просто подождать. Банды у него больше нет, все погибли, командовать некем. Не нужно ничего решать за других. Местный командир – не самый плохой человек, раз после всех событий оставил Тазару жизнь и даже позволил его лечить. И теперь он может успокоиться и позволить себе отдохнуть.
- А сейчас спать пора, - Векс сделал ему еще один укол.
- Куда? Я же только проснулся! – запротестовал тот.
- Я дал тебе лекарства, которые лучше усваиваются во сне. А еще скоро надо мыть дренажи. Лучше чтобы ты в это время спал.
Когда Тазареон наконец заснул, Векс гневно указал на медицинский ауспекс у кровати Ксарты:
- Ты зачем соврал ему? Она лежит в коме и не может видеть никаких снов! Ауспекс показывает полное отсутствие волн!
- Посмотри теперь на его ауспекс, - Гвилар устроился с книжкой на своей койке и включил небольшую лампу у изголовья, - есть изменения?
Векс глянул на показания прибора и удивленно поднял брови:
- Пошел выброс эндорфинов, аномальная активность гормонов восстановления. Импланты заработали! Препаратами этого так быстро не добиться даже в организме полноценного Астартес! Что ты сделал?
- Дал ему надежду. Когда мы летели к «Беате», я увидел его последнюю мысль.
- И о чем она была? – поинтересовался Векс.
- Он должен сказать Ксарте что-то важное, - Гвилар посмотрел на него серьезным взглядом, - настолько важное, что ни переломанные кости, ни отбитые потроха, ни мой вес не стали помехой.
…
Первым, что ощутила Ксарта при пробуждении, был ужасный зуд. Она проснулась с болью во всем теле и бешеным зудом в боку. Кто-то переодел ее в ночную футболку, под которой намокли повязки, и сейчас от них все только чесалось – сильнее, чем когда рядом с ней молился Гвилар. Голова гудела, а спина и ноги затекли от длительного лежания в одной позе. Демонхост лежала на койке в лазарете, в темноте и тишине. Где-то рядом еле слышно попискивала аппаратура. Под самым потолком слабо светила мягким светом зеленоватая галогенная лампа, заменявшая ночник. Кто-то принес ее любимую подушку и одеяло. На тумбочке рядом стояла ее чашка, наполненная водой. Койка находилась в углу, и от всей остальной палаты Ксарту отделяла больничная ширма.
Сколько она спала? Что случилось за это время?
Ксарта помнила, как Максимилиан втащил ее, раненую и обожженную, на борт «Беаты». Помнила, как запрыгивали на поднимающийся трап Векс и Андроидас, как едва успели влезть избитые космодесантники.
Космодесантники!
Это слово впилось в сознание сотней раскаленных иголок, и сердце демонхоста забилось где-то в горле. Где они? Живы? Что происходило на борту после того, как Ксарта упала в обморок?
Она попыталась поднять голову, но смогла только на секунду оторвать ее от подушки и бессильно опустить обратно. Сил не хватало даже на то, чтобы обернуться к аварийной кнопке. Ксарта пошевелила плечами и попыталась хотя бы лечь немного удобнее. От этого голова начала болеть и кружиться, демонхоста стало мутить, и она ощутила, что ее вот-вот стошнит.
Отлежавшись, Ксарта с трудом села. Затем выпила воды и содрала с себя все зудящие и влажные повязки вместе с остатками скверно пахнущей сгоревшей кожи – снизу открылись пятна свежей и белой. Отодвинув край ширмы, она увидела в кромешной тьме палаты еще два огромных тела, лежащих на соседних койках. Ближайший к ней – им оказался Гвилар – лежал на правом боку, свернувшись в позе эмбриона, положив поверх одеяла забинтованную жестким полимерным бинтом левую руку. Из-под воротника туники на шею поднималось полотно компресса, а плечо покрывали пятна от ожогов и пара коротких швов. Он крепко спал. Дыхание было спокойным и размеренным.
На койке во втором углу небольшого лазарета лежал герой, который втащил брата Гвилара в кузов «Беаты». Грудь его скрывалась под одной сплошной повязкой, из-под левой ключицы торчали трубки дренажей. Сколько еще трубок и катетеров системы жизнеобеспечения было воткнуто в его тело, Ксарта так и не посчитала. Правая голень вместе со стопой была зафиксирована тем же полимерным бинтом во много слоев и лежала на специальной подставке с подушкой. Обе кисти рук и предплечья покрывали компрессы. Рассмотреть его лицо со своего места Ксарта не могла, поэтому встала, и, не обращая внимания на дрожь и слабость в ногах, подошла ближе.
И без того бледное лицо Тазареона осунулось, щеки впали еще сильнее, черты заострились, а глаза закрывала черная ночная маска. Он был разбит и сломан, но все равно цеплялся за жизнь, о чем сообщали датчики на его покалеченном теле. Правду говорили, что Астартес-ренегаты очень живучи, и их невероятно сложно убить. Как и брат Гвилар, он дышал ровно, и только ноздри его слегка подрагивали. Ксарте показалось, что Тазар не спит, а лежит в медикаментозной коме.