– Вы рано встаете в Капитолии, – сказал он. – Что вам от меня нужно?
– Она ожидает вас!
– Она! Кто? – спросил Монреаль.
– Пытка! – отвечал солдат, злобно нахмурив брови.
Великий вождь не сказал ни слова. С минуту смотрел он на шестерых вооруженных людей, как будто сравнивая свою одинокую силу с их числом. Потом глазами он окинул комнату. Самый грубый железный болт в эту минуту был бы для него дороже, чем в другое время самая лучшая миланская сталь. Он окончил свой обзор вздохом, накинул свой плащ на плечи, кивнул своим братьям и пошел за солдатом.
В зале Капитолия, стены которого были покрыты шелковыми обоями с белыми полосами по кроваво-красному полю, сидел Риенцо со своими советниками. В углублении висел черный занавес.
– Вальтер де Монреаль, – сказал маленький человек, стоявший у стола, – рыцарь знаменитого ордена св. Иоанна Иерусалимского.
– И предводитель Великой Компании! – прибавил арестант твердым голосом.
– Вы обвиняетесь в разных преступлениях: разбоях и убийствах, учиненных в Тоскане, Романьи и Апулии.
– Вместо «разбоя и убийства» храбрые люди и посвященные рыцари, – сказал Монреаль, выпрямляясь, – употребили бы слова «война и победа». В этих преступлениях я признаю себя виновным, – продолжай.
– Затем вы обвиняетесь в предательском заговоре против свободы Рима, в восстановлении изгнанных баронов и в изменнической переписке со Стефанелло Колонной в Палестрине.
– Мой обвинитель?
– Выйди, Анджело Виллани!
– Так это вы мой предатель? – сказал Монреаль спокойно. – Я заслужил это. Прошу вас, римский сенатор, велите этому молодому человеку уйти. Я признаюсь в моей переписке с Колонной и в моем желании восстановить баронов.
Риенцо дал знак Виллани, который поклонился и вышел.
– Итак, теперь вам остается, Вальтер де Монреаль, только подробно и правдиво рассказать о подробностях вашего заговора.
– Это невозможно, – возразил Монреаль небрежно.
– Почему?
– Потому что, распоряжаясь, как мне угодно, моей жизнью, я не хочу предавать жизнь других.
– У закона, Вальтер Монреаль, есть суровые следователи: взгляни!
Черный занавес был отдернут, и глазам Монреаля представились палач и орудия пытки! Грудь его гневно заволновалась.
– Сенатор римский, – сказал он, – эти орудия существуют для рабов и простолюдинов. Я был воином и вождем; в моих руках были жизнь и смерть, я распоряжался ими, как хотел; но равных мне и моих врагов я никогда не оскорблял пыткой.
– Синьор Вальтер де Монреаль отвечает так, как отвечал бы всякий порядочный человек. Но узнай от меня, кого судьба сделала твоим судьей, что я уступил только желанию этих почтенных сенаторов испытать твои нервы. Но если бы ты был самым простым крестьянином и явился перед моим судилищем, то и тогда бы ты не имел причины бояться пытки. Вальтер де Монреаль, скажи, так ли бы поступил кто-либо из государей Италии, которых ты знал, или из римских баронов, которым ты хотел оказать помощь?
– Я желал только, – сказал Монреаль с некоторым колебанием, – соединить баронов с тобой; я не замышлял заговора против твоей жизни! Риенцо нахмурил брови.
– Рыцарь св. Иоанна, я знаю твои тайные замыслы; увертки и уклончивость для тебя неприличны и бесполезны. Если ты не замышлял заговора против моей жизни, то замышлял его против Рима. Тебе остается на земле просить только одной милости, именно: выбора смерти.
Губы Монреаля судорожно зашевелились.
– Сенатор, – сказал он тихим голосом, – могу я поговорить с тобой одну минуту наедине?
Советники подняли глаза.
– Синьор, – прошептал старший из них, – без сомнения, он имеет при себе скрытое оружие – не доверяйтесь ему.
– Пленник, – отвечал Риенцо после минутной паузы, – если ты хочешь просить помилования, то это будет напрасно, а перед моими помощниками у меня нет тайн; говори, что тебе нужно?
– Но послушай, – сказал арестант, сложив руки, – это касается не моей жизни, а благосостояния Рима.
– В таком случае, – сказал Риенцо, сменив тон, – я исполню твою просьбу.
Говоря это, он дал знак советникам, которые медленно вышли через дверь, за которой скрылся Виллани, а стража отошла в самый дальний угол залы.
– Теперь, Вальтер Монреаль, говори скорей, время не ждет.
– Сенатор, – сказал Монреаль, – моя смерть принесет вам мало пользы; люди скажут, что вы казнили своего кредитора для уничтожения вашего долга. Назначьте сумму за жизнь мою, оцените ее так, как могла бы быть оценена жизнь какого-нибудь государя; каждый флорин будет вам уплачен, и ваша казна будет полна целые пять лет. Если существование Buono Stato зависит от вашего управления, то ваша заботливость о Риме не позволит вам отказать мне в этой просьбе.
– Ты ошибаешься во мне, смелый разбойник, – сказал Риенцо сурово, – против твоей измены я мог бы остеречься, и потому прощаю ее; но твоего честолюбия никогда не прощу. Я знаю тебя! Положи руку на сердце и скажи, – если бы ты был на моем месте, продал ли бы ты жизнь Вальтера де Монреаля за все золото в мире? Несмотря на твое богатство, на твое величие, на твою хитрость, твои часы сочтены; ты умрешь с восходом солнца!
Устремив глаза на сенатора, Монреаль увидел, что надежды нет; гордость и мужество возвратились к нему.
– Мы напрасно тратили слова, – сказал он. – Мы играли в большую игру, я потерял и должен заплатить проигрыш! Я готов. На пороге между двумя мирами людей посещает дух пророчества. Сенатор, говорю тебе, что в раю или в аду, через несколько дней будет отведено место человеку, который могущественнее меня!
Когда он говорил эти слова, фигура его, казалось, увеличилась в размерах, глаза горели, и Риенцо вздрогнул, как никогда не вздрагивал прежде, и закрыл лицо рукой.
– Какую смерть избираешь ты? – спросил он глухим голосом.
– Топор: эта смерть прилична рыцарю и воину. Для тебя же, сенатор, судьба приготовила менее благородную смерть.
– Разбойник, замолчи! – вскричал Риенцо запальчиво. – Стражи! Отведите арестанта назад. С восходом солнца, Монреаль.
– Зайдет солнце бича Италии, – сказал рыцарь с горечью. – Пусть будет. Еще одна просьба: рыцари св. Иоанна имеют притязание на родство с августинским орденом; дайте мне августинского духовника.
– Хорошо; и я, который не могу даровать помилования твоему телу, буду молить всеобщего Судью помиловать твою душу!
– Сенатор, я покончил с людским ходатайством. А мои братья? В смерти их нет необходимости для твоей безопасности или для твоего мщения!
Риенцо немного подумал и сказал:
– Правда. Они были опасными орудиями, но без мастера могут ржаветь безвредно. Притом они служили мне. Жизни их будет оказана пощада.
V
ОТКРЫТИЕ
Совет разошелся; Риенцо поспешил в свои комнаты. Встретив Виллани, он с чувством пожал ему руку.
– Вы спасли Рим и меня от большой опасности, – сказал он, – да наградят вас святые! – Не ожидая ответа Виллани, он пошел дальше. Нина в беспокойстве и тревоге ожидала его.
– Ты еще не в постели! – сказал он. – Ах, Нина! Даже твоя красота не выдержит этих бессонниц.
– Я не могла спать, не увидев тебя. Я слышала, что ты захватил Вальтера де Монреаля и что он будет казнен.
– Это первый разбойник, который умирает такой храброй смертью, – отвечал Риенцо, медленно раздеваясь.
– Кола, я никогда даже намеком не противилась твоим планам, твоей политике. Для меня довольно радоваться их успеху или горевать о неудаче их. Теперь я обращаюсь к тебе с одной просьбой: пощади жизнь этого человека.
– Нина...
– Выслушай меня, это важно для тебя! Несмотря на его преступления, его храбрость и ум приобрели ему поклонников даже между его врагами. Многие владетели, многие государства, которые втайне рады его падению, выкажут притворный ужас против его судьи. Далее: братья его помогли твоему возвращению в Рим, и свет назовет тебя неблагодарным. Братья его дали тебе денег, и свет назовет тебя...