Григорий ложится в телегу, принуждаемый к тому окриками полицейских сопровождения, и закрывает глаза. Тень бежит по лицу. Это облако, спешащее совсем в другую сторону, ласково мимоходом прикрывает его от Солнца, но длится это секунды, и у Григорий возникает иллюзия, будто кто-то погладил его глаза. Вспоминает путь. Зеленые и жирные заросли у Днестра, крутые холмы под Бендерами, и безрадостная степь за ними, а после подъем и дорога через холмы по пыльной, — как испокон веку в Бессарабии было, — дороге, зато по обеим сторонам ее уже растут леса, высаженные по приказу царского сатрапа Муравьева сто лет назад. Родина, понимает Котовский, это моя родина, других мест я не знал, а если когда и бывал — а бывал он в Турции и Румынии, под Одессой и в России, — никогда не любил их и никогда и нигде ему не было так удобно, как тут, но дальше мысли Котовского перебивают восторженные и испуганные крики публики. Кишинев начался.
Мышь высовывает нос, — окруженный прямыми, будто антенны, усиками, — из-под камня в подвале недостроенного кишиневского кинотеатра «Искра». Мышь принюхивается. Пейзаж после ядерной войны. Вот что представляет сейчас кинотеатра «Искра», который местные жители называют кинотеатром «Искра» скорее по привычке, потому что никакого кинотеатра «Искра» здесь нет. Есть руины. Они окружены забором, — его время от времени подправляет очередной хозяин кинотеатра, которого нет, — если намеревается возобновить стройку или реконструкцию, как вам угодно. Хозяева меняются. Вот уже пятнадцать молдавских бизнесменов покупают друг у друга руины кинотеатра «Искра» с тем, чтобы выстроить здесь настоящий кинотеатр, но им постоянно что-то мешает, от финансового кризиса до происков конкурентов и налогового давления власти. Мышь высовывается. Камень, под которым она пряталась всю ночь от бродячих кошек и собак, облюбовавших руины кинотеатра «Искра», валяется на месте, бывшем когда-то сидением. Здесь в 1996 году целовались писатель Лоринков и его будущая жена, которым хватило денег только на этот паршивенький кинотеатр, уже приходивший в негодность и разрушенный спустя год бульдозерами. Пылищи было.
В 1986 году на этом сидении отдыхал, — слегка похмельный, — командир полка десантников, дислоцированных в Кишиневе, полковник Лебедь, брат человека, который станет генералом Лебедем, и в 1992 году помирит оба берега Днестра, столкнувшихся в гражданской войне. Помирит кровью.
В 1965 году здесь сидел, волнуясь, студент местного музыкального училища, который станет композитором Догой, знаменитостью, и активистом национал-освободительного движения, и й многое сделает для того, чтобы оба берега Днестра столкнулись в гражданской войне. Дога волновался. Девушка, которую он пригласил в кино, не пришла, хоть Евгений явно дал ей понять, что это может быть больше, чем просто свидание, и даже готов был руку и сердце ей предложить. Русская сучка.