Пушкарев не отрицал: «Сошлись мы как «ходоки» – любили женщин и веселые компании», что подтверждалось позднее и поэтическими «показаниями»:
«Чаще всего они, женщины, имели отношение к «Ленфильму»: художницы, костюмеры, ассистенты режиссера, вторые режиссеры, – рассказывал Игорь. – Среди них были и состоятельные дамы. С отдельными квартирами. По тем временам – показатель благополучия! А у некоторых даже – в ту пору большущая редкость! – машины! И с шикарными машинами попадались женщины, с такими как «Победа». В конце рабочего дня у студии нас с Володей какая-нибудь машина поджидала. На «Победе», помню, ездили куда-то в сторону Нарвы. Много раз бывали под Ленинградом на чьих-то дачах. К морю, к скалам на Карельский перешеек выезжали… Сумерки, наверное, октябрь, – холодина! – я купаюсь в море (я физически покрепче Высоцкого, позакаленнее был), а Володя поет. Петь ему нравилось, стоя на каком-нибудь камне, чем он как бы компенсировал свой невысокий рост. В тот раз Володя пел какую-то абракадабру, имитируя пение англо-американских певцов…»
По окончании съемок в Москву Люся и Владимир возвращались вместе. Лена Щербиновская, двоюродная сестра, а точнее – самая задушевная подруга Люси, сразу примчалась к ней в гости на Беговую, где в двухкомнатной квартирке обретало сразу три поколения Абрамовых – дедушка с бабушкой, сестра бабушки Аллочка, мама и, естественно, любимая дочь. Дед был известным специалистом в области энтомологии, профессором, руководил лабораторией по защите растений от вредителей, а заодно слыл крупным знатоком восточной культуры, переводил научные труды с фарси. Бабушка – Евгения Евгеньевна (кстати, единственная из всей семьи сразу и безоговорочно принявшая и понявшая Владимира) занималась переводами Киплинга. А папа – Владимир Аркадьевич, главный редактор издательства «Химия», в основном пропадал у своей тяжело хворавшей матери.
У Люси был выгороженный уголок – подобие своей «комнаты», в которой кузина, собственно, и познакомилась с Высоцким: «Он держался очень просто, одет был бедно: старенький свитер, простенький пиджачок. Он играл на гитаре и пел «Вагончик тронется…» Пел здорово – мурашки по коже! Общаться с ним оказалось сразу очень легко, так, словно давно уже мы знакомы. Я поняла, что этот человек очень дорог моей сестре, и это с первой же встречи определило мое к нему отношение… Говорил простым, отнюдь не литературным языком, казался немного грубоватым, чем поначалу шокировал нашу «профессорскую» семью».
Люся старалась оправдать прохладное отношение родных к внезапно объявившемуся жениху: «Может быть, у них было какое-то тщеславие: я – студентка, снимаюсь в главной роли! Может быть, они ждали чего-нибудь необыкновенного… Человек высокого роста, в шикарном костюме придет с цветами и сделает препозицию насчет их дорогого дитя… Отношения его с моими родными складывались далеко не идеально – безработный, пьющий, – но ему самый дух большой семьи с бесконечными семейными преданиями и легендами страшно нравился.
«Ты записываешь все это?» – спрашивал он. «Володя, я же и так помню…» – «Нет, записывай, забудется». – «Мемуары, что ли, писать?» – «Детям будешь рассказывать…»
Нина Максимовна Высоцкая к появлению Людмилы в качестве невестки тоже отнеслась весьма сдержанно. Хотя и признавала: «Действительно, она была красива». Но ведь сын-то официально еще был женат, разговоры пойдут…
Хотя в «довысоцкой» биографии Люси тоже имелся некоторый супружеский опыт. Пережив стресс после пылкой девичьей влюбленности, она в 10-м классе ушла из дома, перешла учиться в вечернюю школу, стала подрабатывать кем-то там во МХАТе и сняла комнату. От одиночества и безысходности позволила влюбиться в себя сыну хозяйки квартиры. Он был старше, завсегдатаем богемных вечеринок, атмосфера которых и помогла вскружить голову романтичной Люсе. В 18 она вышла за него замуж. Впрочем, этот союз продлился недолго. Спустя три года она оставила мужа. Но разводиться они не спешили, отметка в паспорте не мешала – никто из них не собирался обременять себя новыми брачными узами. Стало быть, в том, что Владимиру Семеновичу в будущем пришлось усыновлять своих собственных сыновей, не только его вина. Только в 62-м, когда Людмила уже ждала первенца, в столице, прибыв с Дальнего Востока, наконец объявился ее официальный муж, и они быстро и спокойно развелись.
(Позже Людмила избегала публично называть имя этого человека. Между тем через десять лет Игорь Дуэль стал вполне состоявшимся очеркистом, печатался в популярных изданиях, в том числе в «Литературке». Писал о море, проблемах рыболовного флота, позже набрел на неисчерпаемую, как нефтяная скважина, тему – топливно-энергетический комплекс, ну и так далее.)