По крайней мере теперь несколько дней у нее не будет этой проблемы. Она достала из кармана изумрудные сережки и уставилась на дорогие зеленые камни. Теперь ей оставалось собрать вместе все остальные проблемы и избавиться от них разом.
Она бросила взгляд на Саб-Роуз.
— Тебе следует поставить чайник, Саб-Роуз, — чуть слышно сказала она дому. — Потому что я собираюсь нанести тебе сегодня визит.
Рейчел досчитала до четырех, сделала глубокий вдох, досчитала до шести, потом медленно до восьми. Решив не поддаваться сильному желанию убежать в свою безопасную уютную кухню, она еще три раза повторила процесс счета.
Но это не помогло ей успокоиться, а от дыхательных упражнений у нее только закружилась голова. Ее сердце продолжало бешено биться, когда воспоминания захлестнули ее: запах гранитной пыли, смешанный с запахом морских брызг, прикосновения теплого камня, тяжесть дома, возвышающегося над ней и словно всем своим весом давящего на ее плечи.
Рейчел прислонила трость к гранитной стене и, нагнувшись, помассировала скобы на правом колене. Вся ее нога болела от утомительного пути по крутой тропинке через лес, да еще и с рюкзаком, набитым крадеными сокровищами весом почти в сорок фунтов.
Когда она нагнулась, рюкзак на ее спине съехал набок. Рейчел повела плечами и сбросила его на землю. Она села рядом на теплый гранитный пол туннеля, вытянув ноги перед собой, и снова принялась массировать колено.
Идея о том, чтобы проскользнуть сегодня вечером по туннелю в скалах и попытаться исправить то, что натворил ее отец, была не блестящей, но единственной, до которой ей удалось додуматься за такое короткое время.
Она хотела покончить с этим до приезда Кинана Оукса. И надо было все уладить таким образом, чтобы Уиллоу никогда бы ни о чем не догадалась. Рейчел слишком хорошо знала свою сестру, чтобы понимать, что этические принципы Уиллоу не позволят ей просто проигнорировать тот факт, что они невольно унаследовали целое состояние в украденных драгоценностях. Она бы разобрала по камушкам Саб-Роуз, стараясь раскрыть все секреты Таддеуса Лейкмана. И тем самым погубила бы свою политическую карьеру.
Рейчел посветила фонарем в глубину туннеля. Она находилась почти рядом с потайной дверью, открывавшейся в холл на втором этаже. Ее глаза заволокло слезами, когда она вспомнила ужасные картины ее последних часов в Саб-Роуз три года назад.
Спальня.
Кровь.
Она отказывалась верить в то, что видела перед собой.
Сначала она увидела мать, лежавшую полностью одетой в изголовье кровати; кровь струилась по ее телу и текла по смятому одеялу, образуя темную лужу, настолько густую, что орнамент на ковре стал совершенно неузнаваем.
А затем увидела Тэда, упавшего на пол возле кровати, лицом вниз, босого, но тоже в одежде. Он лежал неподвижно, вытянув левую руку, словно хотел дотронуться до Марианны. Он выглядел совершенно нормально, если бы не темная лужа под ним.
Рейчел первым делом бросилась к матери и закрыла руками зияющую рану в ее груди. Она даже попыталась собрать кровь и влить обратно в безжизненное тело. Дом наполнился ее криками.
Только тогда она заметила в дальнем углу комнаты отца, который сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Его глаза были широко открыты. Кровь тонкой струйкой стекала из его рта и из уголка глаза. А еще выше, над правым ухом, было крошечное отверстие с запекшимися краями.
Пока она смотрела на него, не в силах отвести глаз, его грудь слегка приподнялась от вдоха, и Рейчел с ужасом поняла, что он еще жив. На какой-то момент панический страх приковал ее к месту, но потом она как во сне подошла к телефону, сняла трубку окровавленными руками и набрала 911. Она сказала женщине на другом конце провода, что в Саб-Роуз произошла стрельба и нужна машина «скорой помощи». После чего повесила трубку.
Она медленно приблизилась к отцу, боясь погасить слабую искорку жизни, которая еще теплилась в его теле. Она осторожно вынула пистолет из его руки и отбросила в сторону. Затем взглянула на него и увидела, что его глаза сфокусированы на ее лице.
Он был не просто жив. Он был в сознании. И все понимал.
Свернувшись на полу туннеля, обхватив руками больную ногу, Рейчел пыталась припомнить, что она сказала тогда отцу. Она называла его папочкой и почти как литанию повторяла слово «зачем?». И пока она покачивала его как ребенка, сквозь открытую панель в стене рядом с ними стонал ветер, наполняя комнату теплым, солоноватым воздухом, который смешивался с металлическим запахом крови. Скорее по привычке, чем сознательно, Рейчел ногой задвинула панель, не давая этому запаху вырваться наружу и желая сохранить в тайне то, что произошло.
Все последующие годы она помнила единственные слова, которые тогда сумел произнести ее отец тихим, прерывистым шепотом.
«Рей… Рейч… не езди Вегас… найдешь танцовщицу… норвежская ночь… и… искать ее… убийца… Марианны… искать…»
Это были последние слова Фрэнка Фостера. Последние три года Рейчел думала, что он просил ее не ездить в Лас-Вегас — что не имело для нее никакого смысла — и что-то насчет танцовщицы, возможно, танцовщицы в Вегасе.
Но из письма, которое он оставил ей в металлическом сейфе, она узнала, что в виду имелся мужчина по имени Рауль Вегас, скупщик краденых предметов искусства, с которым отец просил ее встретиться, если она захочет благоразумно отделаться от своего наследства.