– Ты рулишь, чувак. Ты реально клевый.
Юстас откинул назад голову и рассмеялся. Другие дети выстроились в очередь, чтобы пожать ему руку, после чего забросали его вопросами.
– А вы можете прямо сейчас развести костер?
– Могу.
– Если бы вас высадили голым посреди Аляски, вы бы выжили?
– Думаю, да. Но если бы у меня был нож, было бы проще.
– Вам было страшно, когда вы впервые ушли в лес?
– Нет. Цивилизация гораздо страшнее леса.
– А ваши родители злились на вас, когда вы ушли?
– Отец не понимал, почему я не хочу жить в современном доме с удобствами, но мама все поняла.
– Вы когда-нибудь болеете?
– Редко.
– А к врачу ходите?
– Никогда.
– Вы умеете водить машину?
– А как бы я сегодня сюда добрался?
– Вы пользуетесь какими-нибудь современными инструментами и приборами?
– Постоянно пользуюсь бензопилой, чтобы расчищать от зарослей землю. Телефоном. Пластиковыми ведрами. Да, пластиковое ведро – это вещь! У меня много корзин и коробок из коры и травы, я знаю, как их делать, и много раз пользовался примитивными методами добычи воды. Но пластиковые ведра, скажу я вам, значительно упрощают дело. Ух! Пластиковые ведра! Чудо. Жить без них не могу.
– А зубная щетка у вас есть?
– В данный момент нет.
– А расческа?
– Раньше у меня была расческа из дикобраза. Но теперь нет.
– Как это из дикобраза?
– Из его щетины.
– И как вы ее раздобыли?!
– Однажды, когда я отправился в поход по Аппалачской тропе, дикобраз спас мне жизнь, и в его честь я сделал расческу из его щетины.
– А как дикобраз спас вам жизнь?
– Он дал мне еду, когда я умирал с голоду.
Последовала длительная пауза: дети пытались понять, что это значит. Потом они хором произнесли: «А-а-а…» – и расспросы продолжились.
– Почему вы умирали с голоду?
– Потому что еды не было.
– Почему не было еды?
– Дело было зимой.
– А сколько времени вы дольше всего не ели?
– В течение двух недель, а потом убил того дикобраза.
– Покажете расческу из его щетины?
– У меня ее больше нет. Как-то раз принес на лекцию вроде этой и показал ребятам примерно вашего возраста, а потом кто-то ее украл. Можете представить, как я расстроился?
– У вас есть ружье?
– Даже несколько.
– Вы когда-нибудь убивали человека?
– Нет.
– А жена у вас есть?
– Нет.
– Почему?
– Наверное, я пока не встретил подходящую женщину.
– А вы хотите жениться?
– Больше всего на свете.
– В лесу бывает одиноко?
Юстас не сразу ответил. Задумался, а потом с улыбкой сказал:
– Только по вечерам.
Позднее тем вечером, когда мы с Юстасом остались наедине, он признался, что у него сердце разрывается, когда он общается с современными американскими подростками. Да, он находит с ними общий язык, но люди не способны понять, как глубоко ранит его невежество этих детей, их безответственность в личных отношениях, неуважение к старшим, зацикленность на материальных желаниях и полная беспомощность, которой никогда не встретишь, скажем, у детей амишей.[16]
Но я невнимательно слушала жалобы Юстаса, потому что мне не давали покоя несколько вопросов.
– Хотела спросить о сегодняшней лекции, – сказала я. – Вас везде так встречают?
– Да, – ответил Юстас.
– Люди любого возраста, из всех социальных групп?
– Да.
Я задумалась и после паузы спросила:
– Как вы думаете, почему эти дети так внимательно слушали вас сегодня?
Юстас ответил так быстро, однозначно и прямо, что у меня по спине пробежали мурашки.
– Потому, – сказал он, – что они сразу поняли: я настоящий. Раньше им наверняка не приходилось встречать настоящих людей.
Глава 2
Мой сын, мой палач,
Беру тебя на руки,
Маленький и смирный, ты только что встал,
Согрею я тебя своим теплом.
Дональд Холл, «Мой сын, мой палач» [17]Зимой 1975 года, когда Юстасу Конвею было четырнадцать, он начал новый дневник и в самом начале написал:
«Я, Юстас Конвей, живу в довольно большом доме в Гастонии, Северная Каролина. У меня есть мать и отец, а также двое братьев (Уолтон и Джадсон) и сестра (Марта). Я увлекаюсь индейскими ремеслами и фольклором. Недавно организовал группу для исполнения индейских танцев. В группу вхожу я, мой брат Уолтон (старший из двух), Томми Моррис – это мой близкий друг, он живет в двух кварталах от моего дома – и Пит Моррис, брат Томми. Их отец покончил с собой примерно два года назад, но мать скоро опять собирается замуж. Я хожу в музей естественной истории Шиле,[18] как только появляется возможность, потому что мне там нравится, и нравятся люди, которые там работают. Я сам чуть не устроился туда на работу! Моя комната похожа на музей. Я завесил стены индейскими рисунками и фотографиями индейцев, медвежьими шкурами, которые прислал мне дядя с Аляски, и всякими индейскими вещицами, которые сделал сам. Больше в моей комнате уже ничего не помещается, там очень мало свободного места, а есть еще столько вещей, которые я не могу там хранить!»