Когда жеребец начал в конце концов задыхаться, Ричард отпустил поводья и выскользнул из седла. Золотистая шкура Фовеля все покрылась пеной, и конь казался почти белым. Ричард погладил вздымающиеся бока, разрываемый разочарованием от того, что Филипп ушел, и сожалением, что загнал это великолепное животное.
– Хороший мальчик, – успокаивающе произнес он, – ты сделал все, что мог.
Невдалеке от дороги он заметил заросли ольшаника и повел туда лошадь, зная, что меж ольховых деревьев часто бывает вода. В самом деле, там обнаружился маленький ручеек, где жеребец мог напиться. Солнце жгло лицо короля – на нем был не закрытый шлем, а всего лишь стальная каска. Он вооружился так, словно до сих пор воевал в Утремере – за долгие месяцы в жгучем жаре Святой земли Ричард научился отдавать предпочтение легкому хауберку. Он с чувством выругался, глядя на бегущую вдаль дорогу. Так близко! Он уже проделал такой долгий путь, что эта трусливая свинья Филипп, должно быть, совсем недалеко впереди.
Пыль подсказала, что с юга приближаются всадники. Ричард вглядывался, пока не разглядел Андре и с ним кучку рыцарей. Не разбирая дороги, те неслись в его сторону. Спешившись, они позаботились об измученных лошадях, некоторые и сами опустились на колени у ручейка, чтобы смыть кровь и грязь. Андре со стоном рухнул рядом с кузеном.
– Старею, – посетовал он, – все кости болят. – Глянув на несчастное лицо короля, он с сочувствием произнес: – С радостью предложил бы тебе Роланда, но он измотан еще сильней, чем твой Фовель.
– Знаю, – мрачно ответил Ричард, уже оценивший печальное состояние лошадей своих спутников. Он потянулся, принимая у Моргана мех с вином, и прислонился спиной к дереву. Вскоре один из рыцарей крикнул, что видит каких-то быстро несущихся всадников. Ричард тут же вскочил, полагая, что у одного из них лошадь вполне способна продолжить погоню.
Осадив коня, Меркадье снял шлем.
– Тебя непросто догнать, мой король. Я уж думал, мы сможем перехватить тебя только на полдороге к Парижу.
Ричард сразу встревожился.
– Что случилось?
– Ничего, насколько я знаю. Но я подумал, что тебе теперь нужна свежая лошадь.
Меркадье улыбнулся, что случалось нечасто, и большинству людей эта ухмылка казалась страшнее угрюмой гримасы. Он махнул, и один из его людей вышел вперед, ведя черную, как смоль, лошадь. Ричард присвистнул от радости – Меркадье привел для него Сирокко, одного из двух арабских жеребцов, которых Аль-Малик аль-Адиль подарил ему после невероятной победы при Яффе. Они плыли вместе с Фовелем на одном и том же транспортном корабле, и Ричард возблагодарил Бога и Меркадье в равной мере за Сирокко, появившегося в самый нужный момент.
– Как ты меня нашел? – спросил он, проверяя подпругу и стремена.
– Шел по следу из мертвых тел, – лаконично пояснил рутье, заслужив удивленный взгляд короля. – Местный крестьянин подсказал, как спрямить путь, что сберегло нам время и силы, так что араб готов мчаться вперед.
Рыцари окружили короля, и Андре сказал, что они отправятся следом, как только лошади отдохнут. Ричард уже вскочил в седло.
– Присмотрите за Фовелем, – бросил он, и пустил вскачь арабского скакуна.
Когда черный жеребец понесся к дороге, Меркадье и его люди пустились за ним. Андре и остальные рыцари смотрели вслед, пока всадники не скрылись из вида, что не заняло много времени.
Когда Ричард вернулся в свой лагерь под Вандомом, уже опустились сумерки. Свет дня начал меркнуть, заставив прекратить погоню. Пришлось признать, что Филиппу удалось ускользнуть, и, должно быть, он уже укрылся в замке Шатоден. Ричард попал прямо на пышное празднество, и лишь выслушав Уилла Маршала, осознал истинный масштаб своей победы. Захват обоза станет для французского короля сокрушительным ударом, и не только потому, что он потерял оружие, осадные машины, палатки, утварь своей часовни, драгоценности и огромную сумму денег, но еще лишился и королевских архивов: сундуков, полных хартий, восстановить которые будет весьма непросто, если вообще возможно. Также были захвачены огромное количество пленных, прекрасные лошади и продовольствие, которые пригодятся армии Ричарда.
Но для самого Ричарда наиважнейшее значение имел захват французских архивов – такая потеря на долгие месяцы выведет из строя правительство Филиппа. Государь смеялся, представляя растерянность канцлеров и советников французского короля и ужас, который испытает Капет, узнав, что тайны его государства теперь в руках английского недруга. К огромному удовольствию Ричарда, документы включали список лордов Нормандии и Пуату, которые отреклись от присяги ему и принесли оммаж Филиппу.