– Есть вращение ротора компрессора!..
– Есть давление окислителя!..
– Есть продувка магистралей компонентов!..
Обдолбаный Воленхейм смотрел на него как на сумасшедшего, только что пальцем у виска не крутил. И хихикал в открытую. Мол, ты чего, в самом деле, служивый? Пилота стартующего НП-лайнера из себя корчишь?.. Это, что ли? Да?.. Нет?.. Если нет, то к чему изгаляешься?
Но Влад, ничуть не смущаясь, упрямо продолжал бубнить под нос:
– Есть срабатывание клапанов управления впрыском!..
– Есть подача компонентов в камеру сгорания!..
– Есть воспламенение!..
– Есть вращение турбины!..
И, когда загорелся вожделенный «изумрудный глаз», последнее:
– Есть выход на режим малой тяги!
Зарегистрировав удачный запуск, Влад подождал с минуту и вывел двигатель на номинальную мощность. Только после этого доложил, что параметры в норме. И на этот раз – что вполне естественно – никакую запись в журнале делать не стал.
Воленхейм хмыкнул, поаплодировал с дурашливой наигранностью, но команду проверить ход все же отдал. А куда ему было деваться?
Во исполнение приказа – слушаюсь, сэр! – Влад запустил давным-давно выработавший ресурс, но вполне еще борзый дизель, перешел на ручной режим, проверил параметры сцепки и, убедившись, что телеметрия в порядке, подал головной вездеход вперед. Машина прочихалась, вздрогнула и пошла. Ровно и мощно. Колея вновь стала плавно уходить под траки гусениц, а картинка, выведенная на экран с допотопной (да к тому же изрядно запылившейся) камеры заднего вида, хотя и нечетко, но показала, что тягач послушно потянулся следом. Влад поманеврировал: взял мягко влево, потом – круто вправо. Тягач аккуратно повторил движения. Хорошо шел. Плотно. На строго заданной дистанции. Шел, будто слоненок за слонихой.
К слову сказать, Влад тогда на самом деле ярко представил себе это зрелище: бредет по саванне такая вальяжная слониха, а за ней трусит, ухватившись хоботом за мамашин хвост, слоненок.
Напоминало.
Правда, их «слоненок» размерами своими превосходил «слониху», пожалуй, раза в три. И еще к тому же контейнер на себе тянул. Хотя груза в контейнере нынче было с гулькин нос, но и без груза – махина махиной.
Через полтора километра ровного хода Влад проверил на подвернувшемся холме, насколько плавно состав набирает скорость в гору, потом опробовал резкое торможение при спуске. Никаких замечаний не возникло. Все было пучком. И даже лучше. Сам собой напрашивался перевод системы управления движением на автоматический режим. Но вот тут-то как раз Влад и решил, что после случившейся бодяги, пожалуй, не стоит этого делать. Не то чтобы сильно переживал за адекватность взломанного аппарата, но предпочел не рисковать. Перестраховался.
Воленхейм не стал возражать, только сам управлять составом в ручном режиме отказался. Наотрез. Перевел тумблер отношения к службе в положение «САМОСВАЛ» и заявил беспардонно, что он – пас, что не царское это дело и что вообще – раз служивый взялся аппарат курочить, ему и карты в руки. Потом скинул копыта с пульта и демонстративно перебрался в спальный отсек.
Ничего Влад ему на это не предъявил, только молча сотворил «торжественный подъем среднего пальца перед парадным строем» да крепче прихватил рукоять манипулятора. И после этого четыре смены подряд – «людскую», «собаку» и еще две «людских» – в одиночку рулил. Без минуты сна и отдыха. Чисто на характере. Ну и немного, конечно, на стимуляторах. Не без того. Но больше все же на характере. Даже режим навигационной коррекции в урочный час самостоятельно провел – не стал будить рыжего поганца. Из принципа. Тот, правда, сам выбирался пару раз пожрать и отлить, но потом вновь заваливался.
Влад особо на него не злился. Было б на кого. И не ныл. Потому что знал о себе главное. И знал твердо. Знал, что куда бы ни занесло, каким бы статусом ни наделила судьба, что бы ни случилось, он – солдат.
Прежде всего.
Он десять лет тянул лямку в действующей армии, и чем бы теперь ни оказались заняты руки, они всегда будут помнить тяжесть винтовки с заводским номером НЛГ 3952371134. Говорят, настоящий солдат не бывает бывшим. Верно говорят. Так и есть. Влад перестал быть бойцом Дивизии, но по-прежнему чувствовал себя солдатом. Звание «солдат» – это теперь для него не позиция в формуляре Департамента учета трудовой деятельности, а крест на всю оставшуюся жизнь.
Правда, он теперь такой солдат, который сам выбирает, кого защищать, но по сути – все то же.
Ну а коль это в жилу, то не пристало на пустом месте заводиться. И скулить негоже. Солдат, когда ему тяжко, должен сжать зубы и переть танком. А если повезет, то в танке. В прорыв и без обоза.
Да, в прорыв и…
На «полетном» хронометре высветилось двадцать восемь сорок четыре местного, когда Влад почувствовал что-то неладное. Именно так: сначала почувствовал и только потом засек. В глубине обзорного экрана. Краем глаза. Какое-то неясное движение.
Накинув мощности центральному прожектору, он увеличил масштаб панорамной картинки, добавил контрастности и обнаружил дикую вещь: впереди на Колее, прямо по курсу, выдержанному на этом участке строго на запад, расположились всадники.
Машинально отсек время запуском секундомера, отсканировал расстояние – сто пятьдесят шесть метров – и только потом ахнул:
– Не может быть!
Какие могут быть, к черту, на удаленной от поселений Колее всадники? Неоткуда им взяться в Зоне Отчуждения.
Не-от-ку-да!
Если только, конечно, это не всадники апокалипсиса.
Подумал встревоженно: «Может, от переутомления того самого… с крыши спрыгнул?»
Легко допускал такую штуку.
Но через секунду сенсоры проснулись, и система наблюдения запоздало подтвердила наличие неизвестной групповой цели, пошла выдавать параметры и автоматически врубила ревун тревоги.