Ты прав.
– вынужден был согласиться Дж'Онн, – а что еще ты знаешь?
Тогда-то ночной гость и рассказал ему о событиях двухсезонной давности и о последствиях тех событий: недавние рабы, став хозяевами ограбленной и изуродованной планеты, не нашли ничего лучшего, как вернуться к старым порядкам. И сейчас самые сильные и самые наглые захватили в свои руки все, что можно захватить: и склады со скудными остатками продуктов, и какое-то подобие власти, представляющей неизвестно кого. Менее сильные сбились в крикливые шайки и бродят по Нимбусу в поисках самых слабых и самых мирных фермеров, грабят их, чтобы на какое-то время утолить голод. И все вооружаются.
– Зачем? – поинтересовался Дж'Онн.
– Одни – чтобы нападать, другие – чтобы защищаться.
С этими словами ночной гость протянул Дж'Онну предмет, на который опирался:
– Возьми.
– Что это? – отступая назад, чтобы получше рассмотреть подарок, спросил Дж'Онн.
– Ружье.
– Я не хочу убивать, – отрезал Дж'Онн.
– Из него никого не убьешь, – усмехнулся гость, – им можно пугать, можно причинить боль: оно стреляет камнями, – но нельзя убить.
– А ты? – неуверенно спросил Дж'Онн, невольно протягивая руку к ружью.
– Мне больше нечего защищать. Мою ферму разворотили, разнесли в обломки в поисках съестного. Но засуха пришла раньше грабителей, и это привело их в бешенство.
Резко развернувшись, широким, уверенным шагом бывалого ходока гость пошел прочь и вскоре пропал в темноте.
Дж'Онн оцепенело смотрел ему в след, ошеломленный и его странным подарком, и еще более странными новостями. Он смутно чувствовал, что каким-то образом эти события касались и его, Дж'Онна, но каким? Недоуменно пожав плечами, он вернулся в хибару, приставил ружье к тонкой стенке и, подсев на заскрипевший под ним топчан, низко склонился над Зарой, прислушиваясь к ее дыханию.
– Зачем ты взял ружье? – внезапно спросила она неожиданно твердым голосом, какого Дж'Онн давно уже от нее не слышал. Во все долгое время болезни голос у нее был слабый, то и дело прерываемый тяжелым кашлем и мучительной одышкой. И вдруг такая перемена! Вспышка радостной надежды ослепила на краткий миг Дж'Она: Заре стало лучше, она поправляется! И чтобы не расстраивать ее необдуманным ответом, он решил отмолчаться. Но Зара снова твердо и строго спросила:
– Зачем ты взял ружье?
Он понял, что отмалчиваться больше нельзя, и сказал первое, что пришло ему в голову:
– Тебя защищать.
И снова хриплым, больным голосом, прерываемым тяжелой одышкой, Зара выговорила:
– А кто… тебя защитит?.. Ты… стал… рецидивистом… Ты… нарушил закон… запреща… ющий оружие…
Каким еще рецидивистом? Кто в этой пустыне издает и исполняет законы? Жгучее солнце? Зыбучий песок?
Словно читая его мысли, Зара продолжала с трудом выговаривать:
– К нам добрался… человек… доберется и закон… кто тебя защитит?..
Это были ее последние слова, последняя забота о нем. Она потеряла сознание и не приходила в себя остаток ночи и весь долгий, вконец измучивший Дж'Онна, день. А на следующую ночь Зара умерла.
Осознав себя рецидивистом, Дж'Онн еще вчера осмотрел и опробовал ружье. Это была грубая самоделка из металлической трубы и деревянного приклада. Кое-как откованный крючок, навитая вручную пружина… и свист камня, вылетающего из трубы. Все-таки это было оружие, и Дж'Онн не расставался с ним, таская его вместе с буром от скважины к скважине. Зачем? Он не мог бы объяснить это ни себе, ни кому-то другому.
…С каждым шагом вперед бурав становился все тяжелее, и Дж'Онн забыл о ружье, забыл, что ему надо защищаться, помнил только, что ему надо бурить, бурить, пока нещадное солнце не превратит его в обгоревшую головешку. И кажется, до этого осталось недолго ждать – он уже не потеет. Дж'Онн провел рукой по лбу – он был сухим и холодным. Что это – агония? Он умирает? А вот и галлюцинация началась: Дж'Онн слышит звук, приближающийся вместе с бурей. Слабое грохотание, похожее на дальнее ворчание грома перед дождем.
Дж'Онн выпустил бурав из рук, поднялся, прислушался. Он давно не слышал грома и заждался дождя. Но что за гром без молнии, и какой дождь в засуху? А звук все нарастает, приближается. Широко раскрыв глаза, Дж'Онн всматривался в надвигающуюся на него бурю и заинтересованно ждал, когда же сверкнет молния.
Вместо молнии из буревой тучи появился всадник.
Он ехал верхом на создании, которое федеральные поселенцы почему-то назвали конем. Очевидно, первый, кто увидел это животное, имел смутное представление о земном коне, но название прижилось и оправдало себя – четвероногое, лохматое чудище с длинным туловищем и с раковиной рога, растущего пониже носа, было довольно покорно и позволило приручить себя.
Но не конь, а всадник, сидящий на нем, поразил Дж'Онна, заставил его застыть на месте с широко открытым ртом. Он скакал, как одержимый, пришпоривая коня. Его лицо было скрыто капюшоном, а складки белой одежды развевались на ветру, как крылья ангела-мстителя.
Или демона.
Всадник быстро приближался. Стало ясно, что он направляется именно к Дж'Онну.
Нити страха, близкого к ужасу, опутали Дж'Онна. Он вспомнил ночного гостя, его рассказ о бродячих шайках грабителей, его подарок – ружье. С неожиданным для себя проворством он подбежал к оставленной им скважине, подхватил лежащее рядом с ней ружье и, не прицеливаясь, сделал предупредительный выстрел в сторону всадника.
Но, кажется, всадник летел быстрее камня. Не успел Дж'Онн опустить ружье, как тот уже осадил коня в нескольких шагах от него и приподнял капюшон, чтобы снять маску для дыхания. Песчаная буря шла за ним по пятам.
Не опуская ружье, Дж'Онн с тревогой всматривался в, лицо незнакомца, наполовину скрытое капюшоном. Было ясно, что оно принадлежало взрослому мужчине. Глаза человека были в тени, но Дж'Онн скорее почувствовал, чем увидел, что от них исходит некий таинственный свет – свет мудрости, превосходства.
Завороженный этим, Дж'Онн остолбенело стоял, ничего не предпринимая, ни о чем не думая, – просто стоял и ждал, сжимая в руках ружье.
– Я полагал, что оружие запрещено на этой планете, – произнес всадник скорее с юмором, чем с упреком, и легко соскочил с седла прямо напротив Дж'Онна. Его язык был понятен для всех поселенцев Нимбуса, и это как бы стирало грань отчужденности, отгородившей Дж'Онна от всего мира. А незнакомец, широким жестом руки указав на бесплодную пустыню, окружавшую их, с мягким укором добавил:
– Надеюсь, вы не убьете меня из-за этого поля с пустыми скважинами.
Дж'Онн, сопровождая взглядом его жест, горько усмехнулся: незнакомец был прав – ничего от его фермы, кроме пустого, бесплодного поля, не осталось. А пустыня так близко подошла к хибаре, и так жадно тянется к ней зыбучий песок, что и могилу для Зары копать не надо: не сегодня-завтра хибара станет могилой. Но это поле орошалось его потом и кровью, оно отобрало последние силы у Зары и теперь остается его полем.
– Это все, что у меня есть, – ответил Дж'Онн и удивился: ему хотелось ответить резко, раздражительно, а вместо этого в ответе слышалась жалоба. Он был так поражен этим, что почти не сознавал происходящего, не видел, как незнакомец подошел к нему, мягкими движениями высвободил из его рук ружье, а снова придя в себя, услышал свое горькое рыдание.
– Глубока ваша боль, – сочувственно сказал незнакомец.
И Дж'Онна прорвало. Никто и никогда не сочувствовал ему, когда это могло хоть что-то изменить в его жизни. А когда ничего нельзя изменить, когда все потеряно, ему наконец-то посочувствовали.
– Что вы можете знать о моей боли? – исступленно закричал он. – Кто вы такой?
– Давайте выясним это вместе с вами, – из какого-то далека услышал Дж'Онн и почувствовал, как холодные пальцы коснулись его щеки, успокаивающим компрессом легли на виски.
Незнакомец как будто не сходил с места и даже не шевелился, а между тем приближался все ближе и ближе к Дж'Онну, выпадая из его зрения, притягивая взгляд к своим таинственным, скрытым в тени капюшона, глазам.