– Спок! – взорвался Кирк. – Пока ты разглагольствуешь, пытаясь доказать, что твой брат – не сумасшедший, а всего-навсего преступник, я думаю о том, как вернуть мой корабль. И обещаю тебе, что как только я добьюсь этого, я подсажу к тебе Сибока, и можете обсуждать свое Ша Ка Ри хоть до позеленения. А пока…
Он замолчал, прислушиваясь к неясным стукам, доносившимся от дальней стены камеры, и раздраженно спросил:
– А это еще что?
Спок склонил голову, вслушиваясь в неясные звуки, уловил в них некую закономерность и ответил:
– Я предполагаю, что это – примитивный способ связи, известный как азбука Морзе. – Он подошел к стене, опустился на колени и приложил ухо к точке, откуда ясней всего слышались глухие звуки. Кирк присоединился к нему, прислушался и сказал:
– Ты, как всегда, прав, Спок, – это азбука Морзе. Она входила в программу обучения в Академии, но я был нерадивым учеником, а до практики дело так и не дошло.
Стук прекратился. Джим, вопреки своему заявлению о нерадивом ученике, поднял глаза к потолку и предложил:
– А ну, попробуем?.. Вначале было «О», потом «Т» и «У».
– Первое слово «отступите», – подсказал Маккой.
Кирк зашипел на него:
– Обойдемся без подсказок!.. Потом была пауза и новое слово: «В», «С», «Т».
– В сторону, – закончил Спок.
Все трое обменялись недоумевающими взглядами и беспомощными жестами рук, так и не решив, кому были предназначены и что значили два загадочных слова. Подсказка пришла со стороны: панель, над которой возился Кирк, неожиданно взорвалась, обдав их мелкими, как шрапнель, осколками.
Когда наконец пыль рассеялась, и арестованные могли открыть глаза, Кирк увидел голову и плечи Скотта, протиснувшегося в широкую пробоину. Не успев ничего сообразить, капитан услышал:
– Привет, джентльмены! Не ждали? Или никогда не убегали из тюрьмы? Вам выпал редкий шанс узнать, как это делается.
Скотт вел их по запутанному лабиринту корабельных отсеков под ворчливое брюзжание Маккоя:
– Теперь я нисколько не сомневаюсь, что Иона побывал в чреве кита. Но ему повезло – он был один и мог спокойно отдыхать, не рискуя сломать себе шею в поисках какого-то выхода. Помолился – и Бог его услышал. А кто услышит нас, грешных?
Убедившись, что, занятый своими мыслями, Скотт его не слышит, а Кирк и Спок заняты более реальными проблемами, он замолчал, прислушиваясь к их разговору. Спок рассуждал вслух:
– После выступления Сибока мы никому не можем доверять на корабле. Вы видели состояние заложников, состояние ваших ближайших помощников. Что говорить о других? Сибок всех обработал на борту этого корабля.
– Они все напоминают неофитов, – вмешался доктор, – новообращенцев в веру Сибока. И вы меня извините, Спок, но, насколько я знаю, насильственные методы психического воздействия, психического контроля были запрещены на Вулкане. По крайней мере, считались дурным тоном.
Спок с готовностью ответил:
– Не надо извиняться, доктор, потому что все то, что делает сейчас Сибок, всегда считалось и считается не только нарушением морали колинару, но и тягчайшим преступлением. Я вынужден был анализировать каждый известный мне поступок Сибока и пришел к неутешительному выводу: всякий, отвергающий часть из учения колинару, незаметно для себя отвергает и все учение. Можно признать ложным учение Зурака о приоритете разума над эмоциями, но нельзя отвергать мораль этого учения, запрещающую всякое насилие. К сожалению, мой брат Сибок отверг и само учение, и мораль – и стал преступником…
– Нам надо обезопасить его как можно скорее, – вмешался Кирк, – надо послать сигнал бедствия.
– Как это сделать?
– спросил Маккой. – На капитанский мостик нам не пробиться.
Спок мгновенно нашел выход:
– Можно воспользоваться узлом электронной связи кабины обзора.
Скотт поддержал его:
– Это лучший выход.
– Если не учитывать того, – вмешался Кирк, – что кабина находится на самом верху, а мы на самом низу корабля.
Скотт, знающий корабль лучше, чем десять пальцев своих рабочих рук, моментально предложил:
– Мы можем туда попасть, используя шахту запасного лифта.
– Ну уж нет! – решительно возразил Маккой. – Разбиться в лепешку, сорвавшись вниз, или быть размазанными по стенам? Увольте!
Скотт пренебрежительно махнул рукой и пояснил:
– Шахта закрыта на ремонт, и вам, доктор, не грозит опасность превратиться в паштет на блюде Сибока. Так что зря вы волнуетесь – хоть подъем будет и долгим, и, несомненно, опасным для вашей комплекции.
Доктору не хотелось оставаться в долгу, но не зная, как отплатить Скотту, он решил отыграться на Джиме:
– К тому же, насколько я помню, кое-кто из нас зарекался впредь не совершать высотные восхождения.
Кирк постарался не заметить его подковырки и серьезно наставлял Скотта:
– Позаботьтесь о транспортаторе, Скотт. Если нам удастся связаться со спасательным судном, он нам очень понадобится.
– Да, сэр. Можете на меня рассчитывать. Сделаю все, как надо.
– Но прежде чем уйти, расскажите, как нам попасть к шахте запасного лифта?
И Скотт разъяснил:
– Идите прямо по этому туннелю, потом поверните направо к гидровентиляционной отдушине, а потом налево к фильтрам – и увидите шахту. Вам ее не миновать.
Кирк улыбнулся и отметил:
– Мистер Скотт, вы великолепны!
Польщенный Скотт, проводив глазами удаляющуюся группу, направился в противоположном направлении, ведущем к транспортному отсеку. Ои был благодарен капитану, но без лишней скромности осознавал, что после аварии на старте он своими руками заново воссоздал не второй и не третий, но свой, скоттовский «Энтерпрайз». И он любил этот корабль, может быть, не меньше, чем капитана.
Погруженный в свои мысли, расточая сам себе дифирамбы, Скотт забыл, что на одном из поворотов надо наклонить голову, и ударился о низко проложенную ребристую трубу.
Многое в этом неуютном мире не устраивало доктора Маккоя. Но если и было что-нибудь, что он отвергал безоговорочно, так это – высота, которой он боялся и которую ненавидел больше всех монстров, называемых средствами передвижения, вместе взятых. Он с ужасом всматривался в тесную, как крышка гроба, шахту, бесконечно уходящую вверх. И единственным путем туда была узенькая лестница, предусмотренная на случай аварии и этого, запасного лифта… Даже Кирк, забыв о своей любви к высоте, был обескуражен этим вонзающимся в темноту колодцем, но постарался скрыть свою обескураженность под маской оптимизма:
– Гляди веселей, старина. По крайней мере, получим отличную физическую нагрузку.
– Скорей всего, сердечный приступ, – оборвал его Маккой.
Но Джим сделал вид, что не услышал его реплики, и начал восхождение. Волей-неволей Маккою пришлось последовать за ним – сзади его подгонял весьма выразительными жестами Спок.
«Гляди веселей, старина, – повторял про себя Маккой. – Тебе, бугаю, не знающему, куда девать свои силы, легче говорить это, чем мне слушать.» Но очень скоро он нашел утешение в том, что ему досталось место в середине, – если наверху их кто-то ждет, то первый удар примет на себя Кирк, а если придется падать вниз, то не одному, а вместе со Споком.
Однако вместе с утешением пришла и усталость. Казалось бы, он выбрал наилучший вариант движения – ступать нога в ногу, с интервалом в несколько секунд, с Джимом, но дыхания не хватало, он задыхался, как рыба, попавшая на берег, руки дрожали мелкой дрожью.
– Джим, – взмолился он, – прошу тебя, ради Бога, умерь свой пыл, иначе ты меня доконаешь.
Кирк был непоколебим.
– Никто иной как ты советовал мне больше заниматься спортом. Вот я и следую твоим советам. Научись и ты слушаться самого себя.
Он опустил голову вниз, чтобы взглянуть на Маккоя, и тут же остановился, спросив: