— То есть, ты вполне мог получиться и «теневым», и «блуждающим во сне»?
— И «энергетическим» и, быть может, даже «телекинетиком», — усмехнулся Дмитрий. — Но это в теории. А по факту мы имеем только то, что матери не могут вынести контакта со своим новорожденным ребенком.
— Значит, мне тоже это грозит? — Воронцова заметно помрачнела. — Хотя странно… Бехтерева Вика каким-то образом сдерживала свои способности уже с детства. Иначе бы Иван рассказал тебе.
— Иван забрал ее в трехлетнем возрасте. Что пережила ее мать, Алина, я затрудняюсь сказать. Но, наверное, в твоих словах есть доля правды. Кстати, Бранн говорил, что, если рождается девочка, на самочувствие матери она никак не влияет. Ребенок может так и вырасти, не догадываясь о своих способностях.
— Ну а Вероника? Ее ведь тоже отдали в детдом.
Дмитрий пожал плечами:
— Вполне возможно, что ее попадание в приют — это всего лишь печальное совпадение. В конце концов, в мире хватает и совершенно обычных никому ненужных детей. Точнее, хватало, пока об этом не позаботились «процветающие».
— Ты, правда, думаешь, что у нас есть шанс победить в этой войне?
Услышав этот вопрос, Лесков устало улыбнулся, после чего тихо произнес:
— Шанс всегда есть у тех, кто что-то делает…
За несколько лет общения с Бранном Дмитрий четко усвоил правило, что человек терпит поражение только тогда, когда признает его. Можно было опустить руки еще в тот день, когда Киву шагнул в телепортационную «арку», а он, Лесков, остался один на один с хаосом, что воцарился на улицах. В ту минуту он мог сдаться, и даже самый строгий судья вряд ли смог обвинить его в слабости. Мир рушился, утрачивал свои прежние очертания и законы. Но вместо того, чтобы раствориться в собственном отчаянии, Дима уцепился за последнюю соломинку, которую бросил ему Киву — за антидот в сочетании с фамилией известного ученого. И теперь Лесков снова стоял перед выбором: терпеливо ждать своей участи или все-таки попытаться дать отпор «процветающим».
Его решением стал Париж. Именно здесь Адэн по наводке Фостера нашел Жака Бонье, двадцативосьмилетнего механика, который каким-то чудом до сих пор оставался жив. После того, как в столицу Франции ввели «ликвидаторов», город превратился в кладбище, где не осталось никого, кто бы еще имел в груди бьющееся сердце.
Адэн нашел Жака во сне, и первая же их встреча прошла крайне неудачно. Парень воспринял мальчика не иначе как шпиона «процветающих», поэтому следующие несколько суток изо всех сил боролся со сном. Он боялся даже ненадолго закрыть глаза, чтобы проклятый «блуждающий» не вычислил его местонахождениее. В те дни Лунатику пришлось хорошенько постараться, чтобы найти его снова. На его удачу Жак все-таки задремал, и тогда Адэн начал разговор уже с другой стороны, а именно — назвал имя Дмитрия Лескова.
— Это что, тот русский, чья смерть в системе «ликвидаторов» стоит, как первостепенная задача? — с раздражением спросил Жак, после чего, не дожидаясь ответа, отборно выругался.
— И что это значит? — терпеливо осведомился Лунатик, несколько озадаченный подобной реакцией и, главное, столь хорошей осведомленностью этого француза. Само собой, он не мог знать, что, будучи механиком, Жак покопался в системе одного из «ликвидаторов», и теперь фамилия Лескова была ему знакома.
— Что значит? — передразнил мальчика француз.
— Значит то, что ты — маленький идиот, раз считаешь, что я соглашусь на сотрудничество с этим Дмитри. Я что, похож на самоубийцу? Париж уже мертв, и здесь я спокойно доживу до окончания войны. В свою очередь, Петербург скоро станет самой горячей точкой. Скажи своему русскому, что он может катиться со своими предложениями к дьяволу. Au revoir*!
Однако следующие события все же заставили Жака передумать. В ту же ночь после разговора с Лунатиком «ликвидаторы» нашли его убежище, и парень лишь чудом сумел спастись. Телекинетические способности позволили ему отбиться, однако состояние француза было мягко говоря плачевным. Его тело изрешетили пули, и только темно-лиловая чешуя позволила парню окончательно не истечь кровью. С трудом добравшись до здания Национальной Оперы, Жак спустился в подвал, где вскоре потерял сознание.
Очнулся парень спустя несколько часов и к своему ужасу обнаружил сидящего подле него Адэна. Свинцово-серые глаза подростка по-взрослому устало смотрели на его окровавленное тело, и от его взгляда Бонье стало не по себе.
— Это ты навел «ликвидаторов» на мое убежище? — сквозь зубы процедил француз.
— Какая гениальная мысль, — равнодушно ответил Адэн. — Надо было так и сделать, но я почему-то решил, что мы — не враги друг другу, поэтому заглушил сигнал «ликвидаторов», чтобы они не смогли «позвать на помощь». Только поэтому ты смог уйти.