Выбрать главу

Бой разгорался с редкостным ожесточением. Воздух пропитывался запахом гари и наполнялся кипящим свинцом. Осколки со свистом проносились над головами бойцов, кромсали деревья и обгрызали бетонные стены. Со зловещим шипением куски раскалённого металла вонзались в напряжённые человеческие тела или втыкались в землю, высоко подбрасывая в воздух расколотые камни.

Было ясно, что немцы решили одним сокрушающим ударом проломить русскую оборону и с ходу ворваться на Сухумское шоссе, где уже никто не остановил бы их стремительного продвижения к Кавказу. Отброшенные на Балке Адамовича, но хорошо осведомлённые о малочисленности противостоящих им войск, они отказывались верить в провал. Им по-прежнему казалось, что будет достаточно одного усилия, короткого быстрого броска вперед – и преграда рухнет сама собой.

Но 305-й батальон стоял крепко. Быстро и уверенно раздавались в спёртом от дыма воздухе команды Богословского, метко пробивали фашистские головы пули снайпера Рубахо, без передышки косил немецкие ряды раскалённый пулемёт Новицкого.

К утру решимость фашистов иссякла. Они отступили, смирившись с тем, что прорваться восточнее Новороссийска с наскока не удалось.

Богословский вновь обошёл позиции, распорядился собрать убитых, оказать помощь раненым. Он видел, как сильно утомлены люди, но ничего поделать не мог. Менее двух суток назад они ещё вели тяжёлые бои на Таманском полуострове. Когда, повинуясь приказу, отступили и пришли в Геленджик, им дали на отдых три дня, но через два часа подняли по тревоге и снова бросили в бой, который, как чувствовал капитан, только начинался.

Конечно, он не мог знать, что командующий войсками 17-й армии вермахта генерал-полковник Рихард Руофф на срочном совещании уже обозначил Сухумское шоссе главной осью наступления всех пяти немецких дивизий, стянутых к Новороссийску и собранных в единый кулак. Однако Богословский прекрасно понимал, что следующий удар, перегруппировавшись и восполнив потери, фрицы нанесут совсем скоро, и он будет сильнее предыдущего. А за ним последует ещё один, и ещё, и ещё… И все их надо отбить.

Пятый день, не считаясь с потерями, фашисты упрямо ломились вперёд, отказываясь свернуть с выбранного направления. Они не могли обойти город с севера – там преграждали путь высокие отроги Маркотхского хребта. Провести танки и остальную военную технику по горным тропам и крутым перевалам было невозможно, а пехоте с первых же дней боёв путь наглухо перекрыли партизанские отряды и немногочисленные, растянутые по горной цепи подразделения 47-й армии – пары винтовок или пулемёта было достаточно, чтобы надёжно запереть каждый узкий проход. Однако тем яростнее и злее становились последующие немецкие натиски на Балку Адамовича.

К исходу пятого дня кровопролитных боёв земля вокруг цемзаводов была испещрена чёрными оспинами рваных воронок. Трава и листья уцелевших деревьев уже не были ярко-зелёного цвета – на них толстым слоем осели пыль и копоть. От железнодорожного товарного вагона, недолго послужившего штабом батальону, остался лишь голый металлический остов, сплошь побитый пулями и осколками. Тысячи кусков раскалённого металла за несколько дней полностью содрали с него деревянную обшивку и раскрошили все болты в узких пазах.

А люди выстояли…

305-й отдельный батальон морской пехоты, не сделав ни шагу назад, продолжал держать смертельный рубеж. Потери были чудовищными. За задней стеной цемзавода «Октябрь» темнела рыхлая земля двух свежих братских могил. Рыть третью у уцелевших, истерзанных и истощённых людей уже не хватало сил – изуродованные трупы и фрагменты тел, которые удалось подобрать после недавних атак, грудой лежали неподалёку. В короткие моменты затишья Богословский приказывал своим людям только спать или готовить оружие к новому бою. Ни на что другое сил не оставалось.

В очередной раз – бессчётный за последние дни – вдали показались длинные ряды тёмно-зелёных силуэтов. Дрожащими чёрными пятнами поползли по дороге короткоствольные танки. Всполохи ракет и космато брызжущие разрывы бризантных снарядов расцветили раскалённое небо. Над истерзанной землёй закружились метельные круговороты жаркого дыма. Воздух, сотрясаемый новым боем, заколыхался, наливаясь смертельной опасностью.

Гулко ударили орудия, часто и близко зашлёпали немецкие мины. Утреннюю свежесть порвали сотни выстрелов, над траншеями повис терпкий запах сгоревшего пороха и тола. В огненном урагане засверкали низкие трассирующие очереди ручных пулемётов и автоматов. Загромыхали гранаты, разбрасывая в стороны комья подпалённого грунта. Кто-то застонал и упал на дно окопа.