— Ясно, но где уверенность, что там еще позиции ополчения? — спросил Ярослав.
— Молодец, Москвич, соображаешь. После вчерашнего, думаю, позиции укрепили, и укропы туда не сунутся. А если не так, значит, увы, не повезло, просчитались. Воевать до последнего будем.
Казак усмехнулся и притих. Вдали послышался грохот тяжелой техники. Он все нарастал и нарастал. Троица засела в тревожном ожидании. Мимо по дороге проходила небольшая колонна украинской бронетехники. Встряхнув землю, она стала медленно удаляться.
— А может, и нет уже никаких позиций, — пробормотал Казак. — Ну ничего, как-нибудь…
Будто настороженный волк, он внимательно ловил отдаленные звуки. Гул бронетехники постепенно растворился в пространстве. Внезапно Казак вскочил на ноги и резко рванул вперед.
— За мной! — негромко донеслась его команда.
Олег и Ярослав ринулись за ним. Мигом перепрыгнув трассу, они снова очутились в перелеске. Ярослав возвращался в реальность, в которую возвращаться совсем не хотелось, но природа и завораживающая тишина отвлекали, уносили от нелепых обстоятельств. С одной стороны ровным полотном, убегая вдаль и сливаясь с горизонтом, зацветала бескрайняя степь. С другой, сверкая водной гладью сквозь ветви деревьев, серебрился пруд, затем еще один — каскад прудов, земля вокруг изрезана грунтовками. И ни души. А между небом и землей, поигрывая маковками деревьев, резвился легкий ветерок. Кругом была жизнь, и, несмотря ни на что, все цвело и благоухало, а неугомонный ветер играючи разносил ароматы по окрестностям. Группа двигалась вперед, нарушая утреннюю гармонию, ломая ногами хворост и тревожа сонные ветви. Они возвращались туда, откуда все начиналось, — в суровый мятежный город. Казак свернул в лесополосу и вскоре остановился. Из лесополосы открывались изумительные виды на степь, грунтовки и ту самую трассу, где проходила украинская бронетехника. Все было как на ладони, Казак, должно быть, заранее знал план местности.
— Пока все, отдыхаем, — сказал он, располагаясь на земле. — До вечера будем здесь. И по сторонам посматривайте. Сегодня нам гости не нужны.
Чуть переведя дух, продолжил:
— Сами-то как? Как настроение? Вижу, не очень. Ну ничего… Дай бог, бизнесмены, прорвемся, потом всю жизнь вспоминать да рассказывать будете.
Он громко засмеялся и закусил травинку, ожидая реакции. Олег не выдержал:
— Слышь! Ты только что товарища боевого своего хоронил, а теперь ржешь, как сивый мерин. А чуть раньше твой товарищ четырех человек перебил — и тебе все весело?
Казак посмурнел и взглянул наверх:
— Да, Жора другом мне был. Отличный боец! Жаль его оставлять, но с ним нам было не уйти.
— Ты что, вообще людей не жалеешь? — завелся Олег.
— Каких? — улыбнулся Казак.
— Своих, чужих, всех!
— Для Жоры я уже ничего не могу сделать, а укропы по ту сторону сейчас — враги: или ты их, или они тебя. Я сюда не с гуманитарной миссией ехал, я ехал воевать. Я, Жора, Атос, Хохол, ВСУшники. Тут, если защищать себя или кого-то, — нужно убивать. А Жора. Жора мой друг, мы многое с ним прошли. Но он боец, воин, и погиб как воин! Царствие ему Небесное.
Казак снова поднял наверх голову, перекрестился и растянулся на земле.
— Я теперь о живых думаю. Ради них мы все ехали сюда…
Он закрыл глаза и затянул песню:
Не для меня придет весна, Не для меня Дон разольется, Там сердце девичье забьется С восторгом чувств не для меня.
Не для меня цветут сады, В долине роща расцветает, Там соловей весну встречает, Он будет петь не для меня.
Ярослав обнял автомат и внимательно рассматривал новоиспеченного босса. Колоссальная выдержка и настоящий трезвый расчет этого вечно прищуренного человека впечатляли. Все это вкупе передавало его попутчикам жизненно необходимую веру в счастливый конец. Он потерял вверенную ему группу, всю целиком. Блицкриг в аэропорту закончился провалом, многие из тех, с кем он участвовал в операции, погибли. Он, конечно, догадывался об этом, но этого было уже не исправить. Позади и вправду уже ничего не существовало.
— Как твое имя, Казак? — оборвал концерт Ярослав. — У тебя же есть имя?
— Казак.
— Не ври, Жора тебя Макарушкой назвал.
— Да чего перед смертью не скажешь, — буркнул тот.
— Помрешь сегодня, а свечку мне за Казака прикажешь ставить? — съязвил Олег.
— Кабы за вас никому свечки не пришлось ставить! А Жора — это отдельная песня.