Впереди был, по словам Казака, роковой участок, отделявший их от города, где еще, вероятно, хозяйничали ополченцы. По крайней мере, в том был уверен Казак, который, действуя всем на нервы и будто дергая за усы свирепую неизвестность, пел и смеялся:
Не для меня текут ручьи,
Журчат алмазными струями, Там дева с чёрными бровями, Она растет не для меня.
— Эхма, тихий Дон! Отец мой частенечко эту песню напевал, — продолжал развлекаться Казак. — Да что там, все пели! Мужики, бабы соберутся… Вечер, тишина — и понеслась! — засмеялся он и, будто издеваясь, снова запел, прибавив громкости:
Не для меня придет Пасха, За стол родня вся соберется, Вино по рюмочкам польется, Пасхальный день не для меня.
Ярослав хотел отключиться, просто закрыть глаза и не думать ни о чем. Уснуть и проснуться дома, где все было привычно, где люди могли жить, а с детских площадок доносился веселый смех. Там, где специфический запах родного города настойчиво пробирался в открытые окна. Там, где, оказывается, всегда было хорошо и где была его семья. Но теперь он был здесь, на размытой линии невидимого фронта, рискуя лишить своих близких дорогого им человека. Или все же им владело желание остаться мужчиной, как напутствовал покойный Жора? Где же золотая середина в этом шальном мире, где силу имеет лишь твое финансовое и социальное положение, когда на жертвенник благополучной жизни ложатся порядочность, честь и достоинство? «А ведь правда, если не дойдем? Для чего я тогда жил? — яркой вспышкой озарилось в голове у Ярослава. — Я даже не передал привет сыну. Вдруг.» Дальше думать ему не хотелось. Он снова схватил телефон.
— Слышь, москвич, не пались! — попытался остановить его Казак.
— Я быстро! — запуская дешевенький гаджет, выпалил Ярослав.
Он принялся наспех набирать сообщение: «пусть это будет моя исповедь. за все что я сделал или наоборот не сделал. история с ростовом это моя идея. я просто не хотел никого беспокоить. олег ехал к родственникам а я тут видел легкие деньги. но увидел другое. теперь я понимаю что значит любовь дом и жизнь. у меня есть настоящий выбор или вперед с надеждой или назад в никуда. Я уже сделал его и мне осталось чуть-чуть обрести себя. чтобы ни случилось я всех вас люблю. привет наследнику. пусть он возьмет от меня все самое лучшее если оно имеется. а я сделаю все возможное чтобы сдержать свое слово и быть всегда рядом».
Глава 33
— Машина! — разорвав тишину, завопил Олег.
От трассы вдоль перелесков, поднимая в воздух мощные клубы подсохшей пыли, несся грузовик. За грузовиком, скрывшись в пыльном тумане, мелькал едва приметный внедорожник. Содрогая умиротворенные окрестности, будоража вольную степь, колонна зловеще громыхала по грунтовке, по тому же самому маршруту, по которому уходила из поселка затаившаяся троица, их отделяли от нежеланных гостей метров пятьсот. Истошно взвизгнув тормозами, кортеж замер.
— Ну все, отдых накрылся, — спокойно произнес Казак и лениво сгреб автомат рукой. — Слышь, Москвич, быстро прикопай трубу и валим отсюда. Если нам дорогу отрежут, будет о-о-очень хреново.
Ярослав, в мгновение разобравшись с уликой, словно спринтер, мощно рванул вперед. Сквозь пышную листву деревьев он уже мог отчетливо видеть, как вокруг машин суетились люди. «Неужели по наши души? Как же так?» — пронеслось в голове у Ярослава, и он прибавил скорости. Влажные ветви подло хлестали его по лицу, вездесущая паутина бессмысленно ловила в тонкие сети, но через считаные метры растительность поредела. Впереди тысячами гирлянд снова вспыхнули пруды — те самые, вдоль которых они двигались минувшим утром в завораживающей тишине, полные надежд остаться незамеченными и удачно выбраться из переделки. Но что-то вновь пошло не так.
— А сейчас покажите, как бегать умеете! — гаркнул Казак и пулей устремился к воде.
Олег и Ярослав, демонстрируя рекорды скорости, неуклюже размахивая оружием, из последних возможностей держали темп. Водоемы… Слева, справа. В гипнотизирующей ряби на бесчисленные осколки разлетелось солнце. Посреди живописным пейзажем убегала вдаль корявая грунтовка. Еще немного, еще сотня метров — и будет спасительная лесополоса. Ярослав все чаще оглядывался, дыхание сбивалось. Два десятка солдат продолжали приготовления. Бежать оставалось совсем немного, когда раздались выстрелы.
— Засекли! — обреченно заорал Ярослав.
Страх сковал, затруднил движения, но до лесополосы добраться успели. Все живы-невредимы. Деревья давали надежду. Но интенсивность стрельбы нарастала.