Его лицо протирала пожилая женщина в белом халате. Это было совсем другое помещение, гораздо более реальное, чем то, где он видел ангела. Сознание возвращалось к нему. Женщина, заметив это, быстро удалилась. Ярослав аккуратно повернул голову влево, потом вправо. Теперь он был способен чувствовать боль — настоящую человеческую боль, мучительную, реальную. Она пульсировала, истязая его внутренности, и была такой настоящей. Ярослав был слаб, в ушах звенело, но мозг старательно пытался воспроизвести последние кадры. Странный бесконечный парк.
Белоснежная комната с загадочной женщиной. Горка, сын, Света… Взрыв! Перед глазами вновь замаячили две головы, они хотели забрать оружие. Стеклянные глаза Казака, устремленные в небо. Олег! Господи, он же упал как подкошенный незадолго до взрыва! Как страшный сон пронеслись перед ним нелепые события последнего дня. Ярослав захотел приподняться, но не было сил. Повторил было попытку — но в этот момент в комнату ворвались люди: все та же женщина, а с ней невысокий худой мужчина с аккуратно выстриженной бородкой.
— Так, так! Куда вы, молодой человек? — воскликнул он хриповато и силой уложил пациента на койку. — Вы еще слабы, отдыхать нужно.
— Где Олег? — простонал Ярослав. — Где он? Мне нужно позвонить домой!
— С ним все в порядке, не волнуйтесь, — вежливо ответил врач. — И родственников ваших мы известили.
Женщина ловко, в одно мгновение сделала Ярославу укол. Веки сразу отяжелели, и он снова погрузился в приятное размеренное забытье, где подсознание начало настойчиво реставрировать прошлое. Несвязные картинки сменяли друг друга. Старый опенспейс, почти забытые командировки, презентации и все то, что наполняло его трудовые будни. Их уютная типовая двушка в тот памятный вечер, когда он в предвкушении судьбоносной встречи уезжал в Петербург: Света занимается сыном, а Ярослав, приостановив сборы, наблюдает за ними. Вдруг Света подняла голову и умоляюще взглянула на мужа. Ее глаза заблестели нежным ласковым светом, губы дрогнули. «Ну куда ты, останься с нами. Пожалуйста», — прошептала она, — и в этот момент будто бы сотни невидимых иголок вонзились в его тело. Ярослав вздрогнул и приоткрыл глаза.
В широкое окно палаты сквозь приоткрытые тряпичные жалюзи весело просачивались желтые лучики. Они спускались вниз и резвились в такт с колыхающимся занавесом. Ярослав устало и бессмысленно хлопал глазами, наблюдая игру ветра и света. Она напомнила ему все то, что он видел и чувствовал в той последней комнате несчастной воздушной гавани, где были такое же окно, такие же жалюзи и такая же манящая чудная природа солнца. «Где я?» — едва слышно прошептал Ярослав. Он наклонил голову — и тут его лицо вмиг озарилось радостью: в противоположном углу палаты умиротворенно бездельничал еще один пациент с загипсованной ногой, и это был Олег! Отмытый и слегка похудевший, он небрежно перелистывал страницы журнала.
— Не могу поверить… — вымолвил Ярослав, и его иссохшие губы изобразили нечто похожее на улыбку. Какое-то мгновение они пристально разглядывали друг друга.
— О-о-о, ну наконец-то! — радостно воскликнул Олег. — С возвращением!
— Где мы?
— А вот не поверишь. В Ростове, который на Дону. Мы же сюда с тобой собирались? — расхохотался Олег. — А эта больничка — один довольно понтовый госпиталь.
— Давно здесь? — пытался Ярослав осознать суть происходящего.
— Сегодня, Славик, 4 июня.
— Ого…
Ярослав притих и принялся судорожно размышлять, как он умудрился пропустить целую неделю своей необычайно удачливой жизни. Но мозг работал крайне медленно.
— Как мы выбрались? — еле слышно пробормотал он.
— Точно тебе сказать не могу. Притащили, принесли, привезли.
В памяти Ярослава вновь всплыли две головы и чьи-то цепкие руки, которые схватили его и понесли прочь.
— Была больница в Донецке, где я очухался, — продолжил Олег.
Он постучал кулаком по гипсу и деловито заявил:
— Огнестрельный перелом бедра в нижней трети. Что-то вроде того.
— Я думал, ты всё, а у тебя перелом. — тяжело вздохнул Ярослав.
— Ну ты заговорил, сволочь неблагодарная! Когда вы с Казаком попадали, я еще полз к вам метров двадцать. Представляешь, кровища во все стороны, а я ползу! Все, блин, сводит от боли. Чуть-чуть не дотянул — выключился. А про себя-то ты узнать не жела-ешь?
— Все болит у меня, Олежек, — с дурным предчувствием протянул Ярослав.
— Да не скули! Кровушки ты хоть и много пролил, но самое страшное уже позади. Тебе почку, елы-палы, прострелили, а в спине осколки торчали, как у ежа.