Она дернула меня за волосы, я напрасно пыталась отцепить ее пальцы. С силой, которую я не подозревала в этой хрупкой девушке, она швырнула меня на ковер и, приподняв юбки, ударила ногой в живот. Я скрючилась на полу, в глазах потемнело, я задыхалась, но молчала, готовая убить себя сама. Как могла я довериться этой ужасной ведьме, как могла поверить? Друзья мои! Друзья! Придите на помощь! Где же вы?
Клементина, наслаждаясь своей победой, перевернула меня носком туфли на спину и наступила ногой на грудь.
– Этот удар поможет ускорить действие яда, – пропела она, с торжеством глядя на меня, свою поверженную соперницу.
– Ты сгоришь в аду, – прохрипела я, не в силах подняться.
– Нет, потому что я убила из-за любви. Почему ты молчишь, любовь моя? – повернулась она к Николо, вся красная от возбуждения. Мои страдания приносили ей невыносимое удовольствие.
– Ты меня пугаешь, Клементина, – Николо наблюдал за нашей борьбой, все так же сидя вполоборота, горестно скрестив руки на груди.
– Нам будет хорошо вместе, вот увидишь. Нам всегда было хорошо.
– Николо! Неужели вы позволите ей убить меня? – но я сразу поняла, что он меня не слышит. Он был погружен в созерцание рассвирепевшей Клементины.
Клементина и я, замерев, ждали, когда подействует яд. Я знала, что противоядия наверняка нет или уже слишком поздно, и покорно ждала окончания мучений, корчась от боли в животе. Мне было жаль только, что Катя и Вадик останутся теперь навсегда в этом времени и не смогут вернуться назад. Смерть пугала, но в тот момент стало резко все безразлично, словно я устала жить.
Клементина вытерла пот со лба, ей было жарко, и она, оставив меня лежать на полу, подошла к окошку и открыла его, пуская свежий воздух внутрь.
– Как душно, – прошептала она, вытираясь нашейным платочком, глубоко дыша. Ей действительно было нехорошо: она шаталась и задыхалась, пятна на лице приобретали все более яркий оттенок. Я потихонечку начала подниматься, но Клементина, вдруг издав жуткий вопль, налетела вновь, и не успела я ничего сообразить, как ее когти вцепились мне в шею.
– Аааа! Ведьма!!! – искаженное злобой лицо Клементины было лицом горгоны Медузы, ее черные волосы напоминали змей. – Ты отравила меня!!!
Я ничего не могла сказать: крепко схватив ее за руки, я пыталась отцепить их от своей шеи, но Клементина, чувствуя, что умирает, видимо, решила забрать меня с собой и наваливалась всем весом, торопясь убить прежде, чем умрет сама. Я слабо понимала в тот момент, каким образом Клементина перепутала бокал с ядом, но теперь было ясно, что отравилась она, а не я. Изо рта у нее пошла розовая пена, она начала задыхаться, и я, сбросив ее с себя, откатилась в сторону, кашляя и глубоко, с хрипами вдыхая воздух. Убийца донны Анны расплачивалась за свое злодейство, и расплата была жестокой. С воем, неестественно изгибаясь, она билась в судорогах, пытаясь подняться. Яд был так силен, что суставы Клементины выворачивало, она, вся красная от удушья, не могла даже позвать на помощь.
Какая ужасная смерть ожидала бы меня, окажись я на ее месте! Я уже думала, что она не сможет встать, но дьяволица вдруг вскочила и, схватив со стола нож для фруктов, с воем бросилась на меня. Я едва успела отползти в сторону, так как из-за тяжелых тканей платья была лишена преимущества. У нас снова завязалась борьба, но на этот раз я сопротивлялась изо всех сил, потому что вновь хотела жить. В глазах девушки горела жажда мести, в них полыхало адское обжигающее пламя.
Во время борьбы с Клементиной я посмотрела на Николо, взглядом призывая его на помощь, но он сидел неподвижно, созерцая нас словно издалека. Уж моей-то смерти он мог только порадоваться, вдруг осознала я. Он не станет помогать. Нож приближался к лицу, когда в комнату ворвались Вадик и Герцог. Увидев их, Клементина ощетинилась, как раненая волчица, и замахнулась, чтобы нанести удар. Герцог на лету успел схватить ее за руку, но если бы я чуть не отодвинулась бы в тот миг, нож все равно достал бы до шеи. Когда нож был выбит из рук, Клементина стала плакать и выть от боли. Похоже, что все ее внутренности сгорали, так дико она визжала, катаясь по ковру. Это было жуткое зрелище, и я спрятала лицо на груди у Герцога, который ласково гладил меня по спине, шепча слова утешения. Вместе с Николо, который наконец обрел способность двигаться, мы подошли к умирающей девушке. Она уже едва дышала, приоткрыв окровавленный пеной рот, черты лица были искажены, она больше напоминала старуху, чем молодую женщину.