– Он предотвращает войну, – отрезал Оклайн.
– Кхм-кхм, – похоже, он не знал, что его понимают. – Прошу прощения, я вынужден удалиться отсюда, пока не пропах недочеловеком.
Его проводили холодными взглядами.
– Во многом он прав, – прошептал Эмбар.
– Только ему об этом знать не нужно. Нам лучше поговорить подальше от посторонних глаз.
Кабинет обставлен скромно – в нём был лишь стол, несколько стульев, одинокая полупустая полка, зелёный сочный фикус в дальнем углу и экран во всю левую стену. Варайн тяжело уселся и достал планшет из ящика.
– Ситуация всё хиреет и хиреет, – сухо начал он. – Когда кажется, что хуже некуда, происходит ещё что-нибудь более отвратительное.
– Вы не смогли договориться с Фаустом?
– Что вам о нём известно?
– Немного. Он появился, будто из ниоткуда, под самый конец Кризиса, обзавёлся крепкими связями и сторонниками. Сейчас представляет Зарту в Совбезе. Никак в толк не возьму, почему послали именно его?
– Хм… Я тоже ничего не знаю. А он распространяться не спешит. Конфисковал все тела, до которых смог дотянуться, оккупировал Петрару и врата и никого туда не пускает.
– Насколько всё плохо?
– Гвардия отказалась нам помогать, так как «доказательств недостаточно». Генерал Лисперакс так и вовсе пустился во все тяжкие – уже неделю пьёт и кутит. Мы теряем контроль. Я созвал всех рыцарей на Альфагемон, однако нас слишком мало для наведения порядка. Боюсь, планету мы потеряли.
– Не стоит так отчаиваться, мы ещё не знаем всего.
– Ха! Я отчаиваюсь, потому что понимаю, что у этого «всего» нет ничего хорошего.
Опёршись на руку, он упёр взгляд в стену. Слишком стар, слишком потёрт жизнью, чтобы надеяться. Варайн не наслаждался боем, наоборот, старался избежать его. Он всегда был осторожен, как и подобает офицеру спецслужб, ему не хватает задора, что есть у той же Сидеры. Из неё на самом деле вышел бы великолепный магистр, однако её агрессия не сдерживалась тяжестью лет. Эмбар же всегда видел себя посередине. Достаточно молод для наслаждения боем, и достаточно стар, чтобы избегать его.
– Не ожидал такого конца.
– Варианты, связанные с поражением, не рассматриваются.
– А вы умеете поддержать.
– Иначе и быть не может. Мы слишком умны и сильны, чтобы просто так сдаться, магистр. Сейчас время против нас.
– Вам лучше известен наш враг, что предложите?
– Что насчёт служебной проверки?
– Ничего. Перед нами Фауст не отчитывается. Вас могут казнить. В Союзе этим не брезгуют.
– Да. Могут.
– Поэтому вы останетесь в Цитадели. Здесь вас не достанет никто, даже Галактический совет. Боюсь, вы потеряли контроль над своими войсками.
Жаль. От них ведь тоже избавятся, слишком разошёлся их ум, слишком много самостоятельности у солдат и офицеров. Такого в Союзе не терпят принципиально.
– И ещё, они перевели на Правдин летающий завод.
А вот это странно. Зачем он им? Если собираются что-то масштабное стоить, в их распоряжении миллионы рабочих и тысячи фабрик, практически бесконечные ресурсы. Вряд ли такому человеку, как Фауст, кровь из носу нужны резервы. Или всё-таки нужны?! Но куда и зачем? Анализ зашёл в тупик – слишком много неизвестных.
– Эх, я не знаю, что задумало наше правительство и даже приблизительно не могу предсказать реакцию Иоганна. Значит, действуем своими силами. Во-первых, необходимо предупредить Совет – инфекция наверняка распространилась за пределы Альфагемона. Во-вторых, нужны данные по всем пунктам раздачи питания и населённости их районов. В-третьих – статистика преступлений, пожаров и прочих ЧС по планете.
– Второй и третий за пределами моих компетенций.
– Поэтому начнём с первого. Если Совет потребует от Гвардии сотрудничать, она не станет перечить.
– Я лично прослежу. То, что было вчера… Это ужас. Нельзя, чтобы он захватил планету.
– Какое бы решение ни приняло моё правительство, можете рассчитывать на мою верность, – кивнул Оклайн.
– И напоследок, посмотрите, какой вид я нашёл для своего окна.
Он указал на загоревшийся экран, на котором, насколько хватало глаз, растянулся слегка затемнённый голубоватый вид Зеркального города, похожий на мятую серебристую фольгу.
– Великолепно! С вершины Цитадели?
– Именно. Только мне не нравится оконная рама. Наверное, стоит попросить техников поправить камеру, что думаете?
– Согласен. Эта серая полоса по низу портит всё впечатление!
Они переглянулись. Поняли. Синхронно вздохнули.
– Хорошо, – мрачно ответил Ур. – Я немедленно отправлюсь в Башню Орелля на совещание с Внутренним Кругом, а вы пока ожидайте решения Фауста. Я не надеюсь на его снисхождение, однако неправильно было бы действовать так, будто он уже подписал расстрельный список, – внезапно он чихнул.
– Что с вами такое?
– Уборщики использовали новое средство. Теперь у всех носы чешутся! Пусть перемывают всю Цитадель, пока у кого отёк не начался! Апчхи! Брр… Извините, так вот, я отправляюсь в Башню. Вы сидите тут. Так как вы формально числитесь рабом, – он потёр переносицу.
– Долгая история.
– Понимаю. Кхм-кхм, а также пленным Сидеры. Единственным за всю её карьеру. Она присмотрит за вами. Заодно никуда не сбежит. Это всё. Конец связи.
– Сейчас выключу, подождите.
Они легко рассмеялись. Бывает. На этом разошлись.
Наррайн уже ждала снаружи, бурча на машину, что не пускала её внутрь.
– Не спускайте друг с друга глаз. Мне не хватало ещё одного случайного ядерного взрыва.
– Не беспокойся! У меня уже куча идей, что можно сделать! Это безопасно… Ну, почти! Как…
– Как жонглирование ножами, – кивнул Варайн. – Как только ситуация с Советом прояснится, я немедленно вам сообщу.
– Буду ждать.
Ур ушёл. Медленно, задумчиво, безутешно. Как бы его не успокаивали, годы печального опыта отложились на нём толстой корой, через которую обычному доброму слову не пробиться. Нужно что-то острее и тоньше, что-то, что способно тронуть душу. Увы, такие инструменты под рукой не валяются.
Наррайн не стала терять ни секунды. Беспрестанно болтая, неся все сплетни, гуляющие по Цитадели, планете и галактике, махая знакомым, она протащила Оклайна в тайное прибежище.
– Та-дам! – торжественно она распахнула непримечательную дверь на одном из технических уровней.
– Это склад? – спросил он, глядя на подъёмник.
Мрачно тут, вокруг гудят машины, огромные оранжевые ящики мелькают в тенях.
– Именно! Круто, правда! Давай, я покажу тебе весёлую игру! Малость развеемся!
Пощёлкав рычажками, она приказала дрону убрать один из коричневых контейнеров, за которым оказался импровизированный тир. Портреты чиновников, властителей, командиров, некоторых рыцарей и тому подобная макулатура играли роль мишени. Все истыканы до дыр, испачканы краской и изрисованы грязными надписями, которые обычно пишут малолетние ренегаты на стенах. Довольно усмехнувшись, Эмбар взял дротик и метнул в высокомерную рожу адмирала Августа.
– О, да! – смачно прожевала она, кидая следом. – Красота! Мочи уродов! Мочи! Их! Ха-ха!
С радостными криками они стреляли из пистолетов, швыряли дротики и ножи в ненавистных правителей. Какое наслаждение! Эх! Если об этом прознают, не сносить преступникам голов! Но эти минуты стоят того!
– Да! Да! Да! – Сидера целилась в своего экзарха. – Сдохни, главгад! Ха-ха! Вот так! Око за око! Во второй! В нос! Чтобы знал, как честных мидду унижать! Вот так!
– Да ты его ненавидишь.
– А кто его любит? Довёл нас до ручки, так что даже в туалет без разрешения этих торгашей лидаро не сходить. О, смотри!
Словно электричество, удовольствие проскальзывало меж серебристых чешуек. Изумрудные глаза охотницы, не отрываясь, следили за целью. Сколько мести, сколько энергии и, главное, того, чего не заметить в суете рутины: жажды справедливости. За все неудачи народа. За все ошибки по глупости. За недопустимую слабость и неправильные решения, стоившие целому виду будущего. Странно понимать, что мидду медленно вымирают. Исчезают. Разбегаются из своих пустеющих бедных миров в поисках лучшей жизни. И, самое страшное, находят её: их боевое мастерство, привитое с рождения, их честность и сила востребованы в наёмниках и корсарах, в вышибалах и пушечном мясе. Чем дальше от родины, тем им роднее край. Как же Оклайн их понимает!