– Бегом!
– А если выжил?
– Всё равно умрёт! Живо!
Они влетели в лифт. Тот начал неспешный разгон. Тряска становилась всё сильнее. К белому свету ламп примешалась алая сигнализация. Завыла сирена: общая эвакуация!
– А эта штука не может ехать быстрее?! – нервно огляделась Сидера.
– Сейчас! – Оклайн открыл панель и изменил программу. – Получилось! Держитесь!
От приданного ускорения их вдавило в пол. Кишки опустились, кровь отлила от головы. Сверху падали заклёпки и куски арматуры. Шахта рушилась, когда земные плиты сдвигались от накопленной внутри энергии. Колоссальный вес города сверху вынуждал их прогибаться и ломаться, что делало их ещё более нестабильными.
Торможение.
– Сафф, готов забрать нас?
– Абсолютно. Жду у ворот ангара.
– Враг?
– Не обнаружено.
– Чёрт!
Странное чувство не покидало. Оно рядом. Оно где-то…
Он посмотрел под ноги.
– Охотник на нижней стороне платформы!
– Что?! Оно поднимается с нами?!
– Ага! Только теперь злое!
– План?
– Бежать!
Взятая скорость слишком велика. Не успев затормозить, лифт вылетел с рельс. Сидера едва не провалилась вниз, в образовавшуюся щель. Платформа опасно накренилась и заскрипела.
– Вперёд! Вперёд!
Толчки буквально сбивали с ног. Сирена хрипла в панике. Повсюду горели огни. Трубы лопались. Клубился раскалённый пар. Двери закрывались за спинами – ядовитые газы поднялись из глубин.
Оклайн нёсся позади. Нёсся изо всех сил. Внезапно подвесная галерея перед ним обломилась. Не успев остановится, рухнул на спину, зацепился за решётку.
Та затрещала и рухнула вниз. В последнюю секунду он увернулся от упавшей балки, пробившей пол. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Новый маршрут, срочно!
– Оклайн, ты жив?!
– Бегите!
– Сейчас взорвём переборку!
– Бегите, глупцы!
Бетон стен пошёл трещинами. Клёпки пулями вылетали из гнёзд. Визжал металл. Внезапно к нему примешался иной вопль. Охотник вылез из дыры в центре зала. Только его не хватало!
Выхватив хлопушку, Эмбар выстрелил ракетой. Молниеносно изогнувшись, тварь позволила заряду выбить искры из чешуи и взорваться позади. Пар белой волной откинул назад.
Оклайн вскочил и побежал. Лампы лопались. Полы проваливались. Гул становился всё настойчивее. Утробнее. А он бежал. Сердце колотилось в груди. Лёгкие рвались наружу, горели. А он бежал, бежал! А позади гнался с воем кошмар.
Спасительная переборка. Он рванул…
Завыл от боли, когда острый коготь вонзился в левое колено.
– А-а-а-а!
Охотник дёрнул его, потянул назад. Пальцы вцепились в нити сети, рвали их под напором. Плоть адски горела. Каждое движение раскалённым железом проходилось пот всей ноге. Оклайн выл от боли. Выл! Здоровой ногой упёрся в полузакрытую створку. Чувствовал, как неистовая сила раздвигала её, тянулась к жертве!
Жвала вцепились в правую пятку. Принялись жевать её, рвать. Рвать. Рвать! Но он продолжал упорно упираться. Уже ничего не видел – взор застила кровавая пелена. Не слышал ничего, кроме собственного крика и стона, да завываний твари позади. Она не сдавалась!
Внезапно, словно ангел-хранитель, мимо мелькнула Сидера. Охотник взвыл, задёргался. Зазубренный коготь застрял в ноге и адски её дергал. Оклайн едва сохранял сознание от невыносимой боли.
– Отсеки её! Отсеки лапу!
Тряска прекратилась. Отчаянный вопль, щелчок замкнувшихся дверей.
– Быстрее! Тащим его! — возник рядом Либершафт.
– Его ноги, о, духи!
– Живо! Живо! Живо! – подгонял Отто.
Дикие дозы обезболивающих не помогали! Какие муки!
– Умоляю! – прохрипел он. – Я не могу это терпеть!
– Держись! Чуть-чуть осталось!
Сафф его услышал. Ударная доза снотворного сделала своё. Мир расплывался. Голоса удалялись куда-то вдаль. Пока совсем не утихли.
***
Собственное нервное сопение скрипело в ушах, смешиваясь с безумным ритмом пульса. Веки отекли, не позволяя открыть глаза полностью. Жемчужная белизна.
– Я… жив? – прошептал он.
– Едва, – ответил Иблис, в его голосе чувствовалось волнение. – Тебя выволокли в последний момент.
– Ох…
– Зачем ты туда полез! – внезапно вспыхнул яростью Абхам. – Зачем?!
– Заткнись, а? По-дружески.
– Мой план почти завершён. Тебе уготована роль его пика, а вместо этого пытаешься сдохнуть уже в который раз! Если бы я не вмешался в последний момент, ты был бы уже холоден, как лёд! Уф-ф-ф-ф… – со злобой выпустил он воздух. – Я надеялся на твоё благоразумие, но, похоже, придётся взять дело в свои руки!
– Разве ты его выпускал? Хватит нести чушь. Ты же все затеял. Ты прикрылся детской страшилкой. Ты создал паразита. Или нашёл. Не важно. Ты же его распространил. Нет никакого врага.
– Он дремлет. Пока.
– Это твой враг. Не мой. Ты мой враг.
– Вот как? Восстаёшь против своего творца?! Ха! И много ли ты сделаешь?
– Не знаю. Но ты – преступник!
– Враг угрожает существованию всей жизни! Всей! И моей, и твоей!
– Это объяснение. Не оправдание. Почему не пойти миром?
– Потому что мне не нравится этот порядок. Эти… создания – они уродливы. Ты понимаешь? Нет. Ты не понимаешь. С одной стороны, ты почти совершенство, к которому я так долго стремился, с другой, ущербен до уровня ничтожества.
Оклайн заскрежетал зубами.
– Изыди, тварь! Не хочу тебя слышать и видеть!
– Хах! Кто бы сомневался. Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю. О, да! Но, когда мы увидимся в следующий раз, не рассчитывай на милость.
– Тебя это тоже касается.
– Кусаешь руку, что тебя вырастила и лелеяла?
– Нет, загоняю в клетку зверя.
– Посмотрим, что ты противопоставишь богу. Игры кончились. Скоро ты предстанешь предо мной и исполнишь свой последний долг. Добровольно или нет – не важно. Я не даю выбора.
– Тогда зачем так много болтаешь?
Оклайн ощутил прикосновение чужого разума. Он был… склизкий, маслянистый и чёрный, он, словно слизень, наползал на него. Пытался залезть в голову. Слабость во всех членах не позволяла скинуть это… Нечто. И тогда Эмбар предельным усилием воли оборвал связь. Последний резерв иссяк, Эмбар погрузился в долгое, безопасное небытие.
15. Бред разума
Кто-то провёл рукой по голове. Нежно. Далеко. Оклайн едва чувствовал прикосновение.
– Холодно, – прошептал он. – Холодно.
Тишина. Поглаживания продолжались ещё несколько минут, а потом пропали. Что случилось? Какая обстановка? Захватили ли верфи? Собственная судьба Эмбара не беспокоила – он наконец прозрел: путь его навеки связан с теми, кого он поклялся вести, кто пошёл за ним и кого он поклялся защищать. От сего дня и до последнего вдоха. Каков бы ни был их путь, они пройдут его вместе.
Какой в нём смысл? Пустая оболочка. Особь, рождённая в результате безумного эксперимента. Потерявший и мечту, и любовь, но не забывший предназначение. Да, он один. И внутри у него пустота. Он лицезреет её сейчас. Безликую. Бесконечную. Но он не сдастся просто так! Отбросив надежду, отбросив фантомы и идеи, все то, что мешает последней цели, последнему приказу, выжженному в душе, – помочь тем, у кого есть будущее. Тем, кто его окружает. Принять их. Поддержать. Если его самого не спасти, это не значит, что он не может спасти остальных! Ум при нём, знания при нём!
А потом снова пришла рука. На этот раз с далёким голосом. Слов не различить. Но они звали его, благодарили, шептали. Отодвигали отчаяние. Неужели ещё не всё кончено? И есть шанс! Не сейчас, но в будущем? «Нет», – сказал анализ, – «Такого варианта нет». И всё же?! Не машина же он?! Имеет право на своё мнение!
Потом она ушла. Снова настала тишина. Оклайн потерялся. Заблудился в своих мыслях. Казалось бы, за что ему цепляться? Ничего не осталось, кроме идеи. Служению ей обязан себя посвятить полностью и без компромиссов. Но, оставшаяся без материальной подпитки часть души не хотела уходить. Настойчиво требовала выслушать её, поискать компромисс, не отказываться от себя. Обещала в будущем наслаждения и счастье, а ныне давала скорбь, боль и зависть. Стоит ли оно того?