— Дорогая, — произнесла женщина в белом, которая, в чем я уверилась, и была Миссис Мелькорт.
Девочка сразу прекратила читать. Из кресел поднялся мужчина с бочкообразной грудной клеткой, одетый в угольно-черный костюм. Это был мистер Мелькорт.
— Мисс Смит, — объявила экономка.
— Спасибо, миссис Крисли. Пожалуйста, пропустите ее, — сказал мистер Мелькорт.
Миссис Крисли отступила назад так, чтобы я могла встать на ее место.
— Мисс Смит, полагаю, ваше путешествие не было чересчур утомительным, — сказал мистер Мелькорт, коротко кивнув.
Я глядела словно загипнотизированная на то, как его кадык упирается в жесткий ворот его сорочки. Неужели все в этом доме — узники, обреченные вечно быть накрахмаленными снобами?
— Поездка прошла приятно, благодарю, — удыбнулась я.
— Моя супруга, миссис Мелькорт, — проговорил мистер Мелькорт.
Я сделала неглубокий реверанс, на который миссис Мелькорт ответила коротким кивком. Она предпочла не вставать.
— Это у Вас планы сада? — спросил мистер Мелькорт с энтузиазмом.
Я приподняла свой картонный тубус:
— Да, они.
— Уверен, переписка с мистером Хиллоком была полезна, — сказал он.
— Он очень опытный человек. Сообразительный садовник может стать большим достоянием для воплощения моего нового проекта, решила тогда я. Однако после того когда я покину Хайбери, мистера Хиллока обвинят в том, что он поддерживал в сад дух моего творения.
— Хотите посмотреть новые чертежи? — спросила я.
Мистер Мелькорт кивнул. Миссис Мелькорт выдавила лишь скупую улыбку, отослала детей и поднялась, встав возле супруга, также как он, устремив свой взгляд на меня.
Пока я разворачивала свои рулоны с планами сада на столе розового дерева, я незаметно изучала своих работодателей. На мне были очки в стальной оправе, хотя они мне были не особо нужны, разве что только для того, чтобы можно было быстро набросать детализированные скетчи, однако я выяснила, что люди, в большинстве своем, недооценивают женщину в очках, и это часто играет мне на руку.
— Начнем с общего вида земельных угодий. Вы говорили мне, что хотите скомбинировать формальный и естественный стили, чтобы создать ощущение элегантности и вызвать чувство удивления. Большая луговина — это ваш наиболее формальный участок. Я указала на правильный прямоугольник, изображающий чертеже длинную полосу травы, что уже имелась в Хайбери Хаус. — Этот вид с вашей веранды вниз по склону до самого берега озера прекрасен, но ему не хватает чего-то, на чем остановился бы взгляд. Недостает драматичности. Мы врежем ступени в склон холма и построим невысокую стену, окаймленную насаждениями. Ступени эти будут уводить вниз, к широкому мелкому зеркальному пруду, и дальше, к не потревоженной полосе лужайки, все дальше и дальше вниз, к озеру.
— Деревья на берегу озера вы срубите? — спросил Мистер Мелькорт.
Я отрицательно покачала головой.
— У вас здесь деревья уже достаточно зрелого возраста: бук, береза и боярышник. Они создадут ощущение, что за этим поместьем стоит давняя история. Как видите, большинство формальных частей сада — это участки, наиболее близко расположенные к дому, где вы, вероятнее всего, станете организовывать увеселения. Я бросила взгляд на миссис Мелькорт. — Возможно, ваши гости будут устраивать пикники или играть в крокет на лужайке, а затем отправятся прогуляться вдоль цветника, что протянется вдоль восточного края луговины, или же захотят пройтись по ее противоположной стороне по липовой аллее, вдоль теневыносливых цветников. И по мере того, как они будут приближаться к озеру, сад будет естественным образом переходить к более свободному, более дикому стилю.
Миссис Мелькорт изогнула губку в слабой улыбке:
— К более дикому.
— И мистер Каннингэм, и мистер МакКрэй тоже поначалу колебались, когда я предлагала им подобный ход, но могу вас заверить, результатом они довольны, — сказала я, упомянув двоих состоятельных промышленников, которые были членами того же лондонского клуба, что и мистер Мелькорт.
Я затаила дыхание, поскольку это был решающий момент. Окажутся ли Мелькорты из того сорта клиентов, которые думают, что хотят новые, красивые и инновационные садовые пространства, но на самом деле ищут утешительной привычности строгих ухоженных формальных пространств, характерных для садов предыдущего столетия? Или же, может, они позволят мне дать им нечто гораздо большее — создать живое и пышное произведение искусства, в котором можно будет существовать, произведение, более трепетное и яркое, несли любая картина?