— Вот ты гонишь, Ваня… — Хохотнул себе под нос. — Какая же фигня в голове творится. Предъявить за ноги…Придумал тоже…
Однако, как только оказался перед зеркалом, желание веселиться пропало совсем.
Из отражения на меня смотрел худой парень, лет двадцати двух. Темноволосый, с азиатским разрезом глаз, в боксерах, с гладкой отвратительно светлокожей грудью и торчащими ребрами. Такое чувство, что бедолагу плохо кормят. Или что он какой-то больной.
Медленно понял руку и показал средний палец. Парень в отражении повторил мой жест.
— Смешно… — Сообщил я азиату.
Этот тип точь-в-точь повторил движение моих губ. То есть… То есть это я⁈
Внезапно башка взорвалась адской болью из-за картинок, которые калейдоскопом пронеслись в сознании. А еще фонтаном… Нет. Не фонтаном. Прорвавшимся потоком мутной воды полилась информация.
Меня зовут Такито Адачи. Мне двадцать три года. Чуть страше, чем показалось сначала. Я — сарариман, «белый воротничок». По-русски говоря, работаю младшим помощником старшего конюха в какой-то затрапезной, даром никому не нужной организации. В дочерней компании большой корпорации, которая занимается статистикой. Ежедневно я считаю, сколько воды тратит персонал, сколько бумаги, расход чернил… Мандец…
Живу с матерью. С матерью, блин!
Еще имеется в наличии старший брат — Кэзухиро, мудак и сволочь. Служит в полиции, патрульным. Мечтает подняться по карьерной лестнице. Учитывая, какой он хитрожопый тип, с полным отсутствием моральных принципов, уверен, поднимется.
Я умный. Очень умный. Башка варит так, что закачаешься. Но толку от этого никакого, потому что я — хафу. Полукровка. У нас с братом разные отцы. Мне не светит ни одна нормальная должность. Только если сниматься в кино или выбрать какой-нибудь модельный бизнес. Там это наоборот приветствуется. Типа, полукровки более красивые. Однако в приличном японском обществе к ним… к нам, к хафу, относятся с предубеждением. По крайней мере, в школе меня этой темой задрачивали нехило. Но я терпел и терплю. Мне нужна нормальная, уважаемая работа и ради этого я готов на все.
Только что действительно переболел. Вернее не так… Я заболел и умер. Лихорадка была слишком сильной. Но при этом, получается, не умер, потому что стою и смотрю на своё отражение.
— Охренеть… — Высказался я, а потом попятился в сторону матраса.
Плюхнулся на него задом, больно подвернув ногу. Эта боль являлась еще одним доказательством, все происходящее — реально.
— Такито, ну ты идешь или что? — дверь открылась и в комнату заглянула маленькая, похожая на куклу японка. На вид ей было…
Я не знаю сколько ей было на вид. Не смог определить. Все эти азиаты выглядят одинаково. Что в тридцать, что в сорок, что в пятьдесят.
Я смотрел на женщину и чувствовал, как внутри у меня растекается что-то теплое, приятное. Эмоция, вроде бы чужая, но в то же время — моя.
Мать… Ее зовут Ацуко. Добрый ребенок — вот что означает это имя. И она реально такая. Наивная, открытая. Совершенно непонятно, как женщина со столь щедрой душой дала жизнь моему старшему брату-мудаку.
Тьфу блин! Старшему брату этого Такито, конечно. У меня самого вообще никого нет. Ни матери, ни отца, ни родственников. Всю жизнь провёл, скитаясь по детским домам.
— Ну наконец! Проснулся. — Женщина нахмурилась и покачала головой. — Время! Идем кушать. Ты неделю не являлся на работу. Хорошо, что они согласились оплатить страховку и не увольняют. Иначе было бы совсем худо. Давай. Я тебя жду.
Ацуко развернулась и исчезла за дверью.
— Охренеть. — Снова повторил я вслух.
А потом меня осенило. Так это же отлично! Не знаю, как и почему, но я оказался в теле японского лоха. То, что он лох, несомненно. Я же вижу его мысли и воспоминания.
Бедолагу чмырят на работе со страшной силой. На нем только ленивый не катается. Башка-то варит у парня отлично. Он по доброте душевной, стараясь угодить всем подряд, выполняет работу половины своих коллег задарма.
Брат издевается постоянно. Мать считает великовозрастным ребенком. Женщины вообще ни во что не ставят.
Он вроде страдает по какой-то… Хм… Я прислушался к ощущениям и воспоминаниям настоящего Такито. По какой-то Мэйуми. Истинная поглощающая красота… Так вроде бы переводится. Ох уж эти азиаты. Любят напустит туману даже в именах. Смысл непременно в них вкладывают.
Стоило подумать о Мэйуми, в сознании сразу же появилось женское лицо. Ну ладно… Деваха красивая, признаю. Однако слишком уж высокомерная. Сто процентов какая-нибудь стерва. Однако сейчас о ней размышлять точно не буду. На романтические страдания Такито мне плевать.