Гипнотизер получает удар в солнечное сплетение.
– Спи, я приказываю!
Лукреция отважно подбегает и наносит солдату жестокий пинок в промежность.
– Голос, я приказываю!
Парень издает сдавленный крик. Его товарищ выпускает гипнотизера, чтобы не дать упасть недавнему испытуемому.
Лукреция принимает стойку по правилам собственного боевого искусства «интернат-квондо»: тело продлевают два скрюченных пальца, оскал мышиных резцов. Третий военный пытается нанести удар ногой, но она хватает его за ногу и швыряет на спину. Потом прыгает на него, и они начинают кататься по пляжу, окатываемые брызгами волн. Пальцы-крючки громко и больно бьют противника в лоб. Первый забияка, успевший очухаться, снова получает удар в пострадавшее место. Она снова стоит в боевой стойке, скрючив железные пальцы. Третий побаивается вмешиваться. Наконец, вся троица ретируется.
Лукреция подходит к гипнотизеру, стоящему на коленях на песке.
– Как вы?
Он растирает живот.
– Неизбежные профессиональные осложнения. Проявление расизма, направленного против гипнотизеров.
– Что за экзотический расизм?
– Люди, знакомые с тайнами мозга, всегда вызывали страх. Их обвиняли во всех грехах: верующие – в колдовстве, ученые – в шарлатанстве, в мыслительных манипуляциях. Люди боятся всего, что недоступно их пониманию. А того, кого боишься, хочется уничтожить.
Лукреция поддерживает мужчину, проверяя, может ли он идти.
– Чего они боятся?
Паскаль улыбается разбитым ртом.
– Гипноз будит воображение. Нас принимают за волшебников. Так или иначе, спасибо, что вмешались.
– Я перед вами в долгу. Теперь я больше не боюсь джемперов с узким воротом.
Она натягивает на голову свитер, показывая, как осмелела.
Появляется запыхавшийся Исидор.
– Ну что, Лукреция, вы поймали своего убийцу? – спрашивает он с иронией.
Взгляд-выстрел ее изумрудных глаз заставляет его прикусить язык.
Гипнотизер вглядывается в него, недоумевая, кто это.
– Исидор Каценберг. Мы журналисты из «Геттёр Модерн», расследуем смерть вашего брата.
– Сэмми?..
– По мнению Лукреции, его убили вы, из зависти, – уточняет Исидор.
При упоминании брата взгляд гипнотизера делается печальным.
– Сэмми… Ах, Сэмми! Мы были очень близки. У братьев так бывает нечасто, но нам повезло. Он был сама серьезность, не то что я, балаганный паяц. Мы дополняли друг друга. Помню, однажды он сказал: «Мы с тобой как Иисус Христос и фокусник Симон – известный иллюзионист, друг Иисуса».
Паскаль Финчер делает паузу, чтобы еще раз потрогать разбитую губу.
– Это шутка только наполовину. Я восхищался братом.
– Что вы делали в вечер его смерти? – возвращает его к реальности Лукреция.
– Выступал на сцене в «Веселой сове», можете спросить владельца. Свидетелей целый зал.
– Кто мог желать ему зла? – спрашивает Исидор.
Все трое садятся на холодный мокрый песок.
– Его успех был слишком оглушительным. К тому же победа над Deep Blue принесла брату широкую известность, он стал неприкасаемым. Во Франции на популярность всегда смотрят косо.
– Торчащий гвоздь – приманка для молотка, – подхватывает охочий до поговорок Исидор.
– Как вы думаете, его могли убить? – спрашивает Лукреция.
– Я знаю о поступавших угрозах. Рад, что вы занялись загадкой его смерти.
Лукреция не торопится отказываться от своей версии.
– Мог кто-нибудь другой – не вы – загипнотизировать его ради отложенного эффекта?
Паскаль Финчер удрученно мотает головой:
– Я разбираюсь в гипнозе. Чтобы подпасть под гипнотическое влияние, надо хотя бы раз отказаться от самоконтроля и предоставить другому решать за вас. Каким бы ни был Сэмми, влияниям он подвержен не был. Он ни от кого не зависел. Его целью было уменьшить страдания пациентов. Мирской святой!
– Между прочим, ваш мирской святой, по официальной версии, умер от удовольствия в объятиях топ-модели, – напоминает Лукреция.
Паскаль Финчер пожимает плечами:
– Мог ли хоть один мужчина ответить ей отказом? Ее внешность сильнее любого гипнотического сеанса.
– Один мой знакомый утверждает: «Мужская свобода воли состоит в выборе женщины, которая будет решать за него», – говорит Лукреция.
Исидор, узнав собственный афоризм, краснеет.
– Метко сказано! – одобряет Паскаль Финчер.
– Думаете, она могла его убить? – спрашивает журналист.
– Не знаю, кто или что именно его убило, но могу сказать, что он пал жертвой собственной отваги. Брат в одиночку выходил на бой со всеми архаизмами. Он предлагал полностью пересмотреть наш подход к уму, к безумию, к сознанию. В речи после победы в шахматном матче он упомянул Одиссея, но и сам он походил на такого рода искателя приключений. Истинных первооткрывателей узнаешь по летящим в них стрелам, потому что они забегают далеко вперед.