Сашка с Максом склонились над рисунками. Действительно… темное, сине-черное море, волны, то мурены, то змеи - почему-то всегда с желтыми светящимися шариками внутри… и неизменные косые линии дождя.
- А дождь то в море откуда?
Заведующая пожала плечами.
- Мне тоже интересно. Таня всегда отвечала просто - “так надо”, или “потому что там идет дождь”.
- А друзья у нее есть? Можно поговорить?
- Есть один друг. Зорик Славецкий. Вот в больнице и поговорите с ним, - голос воспитательницы со стажем мгновенно утратил сентиментальность. - Ногу сломал, балбес!
“Жестко”, - только и подумала Сашка, - “могла бы и пожалеть”. Затем встретила насмешливый взгляд напарника и вспомнила: “И каждый знает десяток способов сломать руку или ногу, чтобы подольше побыть в больнице”.
- Специально? - невольно вырвалось у девушки, с трудом понимающей, как можно сломать себе ногу. Заведующая совершенно правильно расшифровала ее взгляд.
- Конечно. Стащил к кухни лед, обмотал ногу, потом две табуретки… - женщина запнулась, глядя на расширяющиеся глаза Сашки, - извините, не нужно вам это. Даже сердиться на Зорьку не выходит. Не в его это характере. Просто за Таню беспокоится - вот… нашел способ, как за ней в больницу отправиться. Поговорите с ним.
Макс открыл блокнот и быстро черкнул имя мальчишки.
Прозвенел звонок. За дверью кабинета сразу же стало шумно - дети радовались перемене, с удовольствием пищали и бегали по коридору. Заведующая попрощалась с псиониками, передав их Елене Витальевне - молоденькой девушке, воспитательнице Тани. Тоненькая фигурка, бледное личико… “Как она только с детьми справляется?” - думала Сашка, следуя за новой проводницей. Та сначала сводила их в крыло, где находились совсем маленькие дети, где Таня провела первые шесть лет жизни. Показала группу, кроватку, которую девочка раньше занимала. Затем та же процедура повторилась, только теперь они шли по интернату для старших детей. Псионики внимательно рассмотрели место, где жила девочка, посмотрели игрушки и книги… Ничего нового им это не дало.
Поговорив еще немного в воспитательницей, псионики засобирались обратно в больницу. Уже на пороге их снова остановила заведующая.
- Есть еще кое-то. Таня несколько раз говорила, что когда ей будет восемь, у нее начнется новая жизнь… Знаете, мы всегда думали, что это просто фантазии. Все дети говорят подобное, ожидая, что их усыновят. Никто бы и не подумал, речь может идти о болезни… Выходит она заранее знала?.. Но… ведь восемь ей еще не исполнилось?..
***
Больничная палата - белая, холодная, стерильно чистая - действовала на нервы. На общем фоне размеренно пикающие приборы казались почти живыми. Пришедшей с шумной дождливой улицы Сашке вдруг захотелось сделать что-нибудь дерзкое - разбить стеклянный шкаф, затоптать грязными ботинками весь пол или хотя бы громко хлопнуть дверью. “Что простительно Сашке, не простительно Александре Николаевне”, - одернула она саму себя. Набросила халат, такой же белый и чистый, осторожно на цыпочках прошла внутрь. Дежурная медсестра мгновенно покинула помещение, оставляя псиоников наедине с пациенткой - бледной худенькой девочкой, укрытой до подбородка простыней. Макс привычно запрыгнул на подоконник, сливаясь с темным фоном окна. Сашка разделась и легла к девочке.
***
Бескрайняя колышущаяся синева, прохладное влажное прикосновение воздуха к горячей коже, размеренный стук капель…
- Что это? Море?
- Наверное… не знаю… наверное, море.
- А видела море раньше?
- Да, по телевизору - очень похоже.
- А почему здесь идет дождь?
- Потому что идет дождь. Сейчас же сезон дождей?
- Да, но внутри моря дождя не бывает. Он только сверху.
Сашка послала мысленный образ моря - наверху частые шумные капли выбивают с поверхности воды маленькие хлюпающие фонтанчики, зато в глубине тихо, спокойно и умиротворенно - нет ни шума дождя, ни прибоя.
- Правда? Странно… А в моем море бывает. Наверное, у меня неправильное море.
***
- Давай что-ли снова Зорика поищем? - предложила Сашка, не зная, чем еще себя занять. Выходить под дождь и бежать в соседнее здание страшно не хотелось, но сидеть рядом с Таней, не имея возможности что-либо сделать, было в сто раз хуже. Сейчас Сашка тянула время, выжидая положенные три часа перерыва до нового Контакта.
Псионики уже дважды по возвращению из детского дома пытались навестить мальчика. Однако… один раз он был на процедурах, второй - пошел навестить какого-то новоявленного друга из неизвестно какой палаты. В этот раз Зорика снова не оказалось на месте. Сашка внимательно осмотрела палату. Довольно большая, на шесть коек. Светлая. Половина мест пустует.
- Давай тут немного подождем? - тихо попросила девушка. Макс кивнул. Да, здесь ждать лучше, гораздо лучше. Тут не было тягучей-гнетущей атмосферы, присущей реанимации. Не ощущались боль и страх пациентов, отчаяние бродящих по коридорам родственников, привычный цинизм привыкших ко всему медработников. Напротив, дети свое пребывание в больнице воспринимали как приключение. На псиоников смотрели с любопытством, а самые смелые даже втихаря пытались дотронуться. Заметив это, Сашка даже позволила себе слегка улыбнуться. Дети… пусть иногда по-своему злые и жестокие, но все же милые и неиспорченные… За полчаса Зорик не вернулся. Зато псиоников ждал сюрприз по возвращению в реанимацию. Оказалось, мальчишка умудрился пробраться сюда и последние полчаса как раз сидел возле Тани, рассказывая ей последние новости. Медсестра пыталась выгнать… “Да вы что? Она же все слышит и понимает!” - только отмахнулся в ответ Зорик. А теперь вот обратно к себе побежал. На процедуры пора…
- Что-то он слишком резво бегает со сломанной то ногой, - недовольно пробурчала Сашка, глядя вслед уходящей медсестре.
***
Конец дня вышел и вовсе неутешительным. Контакт хоть и удался, но… разговаривать Таня не хотела, на вопросы не отвечала, заметив лишь, что если Сашка будет мешать, то ее сюда больше не пустят. Пришлось умолкнуть…
Сашка, немного растормошенная последними двумя днями, снова ушла в себя. Рисовать после контакта было нечего, разговаривать не хотелось. Увидев очередной раз в коридоре чьих-то рыдающих родственников, девушка вдруг отчаянно позавидовала пациентам реанимации. У них есть близкие, их кто-то любит, они кому-то нужны. Острое чувство одиночества снова укололо в сердце. Можно ли к этому привыкнуть?..
- Давай ты у меня переночуешь? Или я у тебя? - предложил Макс, обеспокоенно глядя на подругу. Сашке стало стыдно. О ней тоже беспокоятся. Пусть и немного по-другому.
- Не надо. Правда, - девушка заставила себя посмотреть в глаза напарнику. - Я в порядке. Честно. Таня… знаешь, как бы я себя не чувствовала, у меня сейчас есть стимул жить. Я хочу ее спасти. Я очень хочу ее спасти! Я не могу дать ей умереть… Еще и ей… Это желание сильнее депрессии, сильнее апатии, сильнее всего сейчас. Я не наделаю глупостей. Только не сейчас…
- Хорошо, - коротко, понимающе, без улыбки ответил Макс, взял Сашку под руку и повел наружу. - Идем, заброшу тебя домой.
20 октября. День 3.
- Ты помнишь детский дом? - звуки бегающих по коридорам маленьких ножек, запах булочек из столовой, бронзовый цвет осенних венков и ласковый голос Елены Валерьевны… - Ты говорила им, что будет новая жизнь? Расскажи о ней…
Девочка медленно оборачивается, на Сашку смотрят огромные удивленные синие глаза.
- Ты ведь сама все понимаешь. Вот она… Не волнуйся за меня. Лучше о себе подумай…
- А Зорик. Ты помнишь Зорика?
- Конечно. Зорик - мой лучший друг.
- Он ждет тебя и волнуется. Не хочешь вернуться?