— Полковник в лаборатории!
— И Фрунзэ там?
— Да!
Не выходя из кабины, Лучиан позвонил в лабораторию и попросил к телефону полковника Панаита.
— Докладывай! — Голос начальника, как показалось Визиру, звучал немного приглушенно. Может быть, причиной тому послужило какое-то волнение?
— Мы оба проиграли пари, — начал капитан. Затем он рассказал подробно о выполнении задания, а в заключение с горечью подчеркнул:
— Почтовый ящик оказался пустым! Понимаете? Пустым!
— Не велика беда, — пытался успокоить Лучиана полковник. Но в голосе его по-прежнему сквозило волнение. — Приезжай побыстрее сюда, в лабораторию.
Лучиан постоял в задумчивости несколько секунд у телефона. Редко случалось, чтобы голос начальника так менялся. «Они что-то раскрыли, — предположил Лучиан, — и это вывело полковника из обычного состояния». Он вышел из кабины, взял под руку слесаря и потянул его к выходу.
— Поторопимся! — сказал Лучиан.
— Почему? — поинтересовался слесарь, словно не понимая, в чем дело. — Уже получили отпуск?
В лаборатории Лучиана встретил Фрунзэ. Он был в хорошем настроении. Отвел друга в сторону и сообщил, что начальник сейчас находится у генерала.
— И ты знаешь почему? — Фрунзэ сиял от радости, прямо-таки неприличной в столь напряженной ситуации, возникшей полтора часа назад, когда Лучиан отправлялся на почтамт. — В мундштуке актрисы Лизетты Вранчи найдена микропленка. В ручном браслете — другая. В зажигалке — третья. И так далее! А все микропленки, сведенные воедино… знаешь, что это такое? — Фрунзэ не дал Лучиану времени сообразить. — Записки Тибериу Пантази! Понимаешь? — Он счастливо рассмеялся.
Изображая недовольство, Лучиан заметил:
— Что ж, женщины тебе всегда приносили счастье!
«КЕНТАВР» ВОЗРОЖДАЕТСЯ
— Ну как, отдохнули? — Полковник озорно посмотрел на своих сотрудников.
Как Лучиан, так и Фрунзэ заверили своего начальника, что сон пошел им на пользу, что чувствуют они себя прекрасно и силы их восстановлены.
— И так как сегодня суббота, — заявил Лучиан, — мы готовимся провести ее достойно.
Полковник погрозил Лучиану оранжевым карандашом, что, по мнению Фрунзэ, свидетельствовало о его хорошем настроении:
— Шутить изволите, капитан? Имейте в виду, отдыха не будет ни для кого. Чтобы окончательно поставить точку в этом деле, мне хотелось бы обратить ваше внимание на деликатность предстоящей задачи. Мы должны выйти победителями, и потому работать придется с точностью профессиональных хирургов…
Из группы, которой командует полковник Ифтоде, нам сообщили, что сегодня вечером, около семнадцати тридцати, машина марки «таунус», голубого цвета, с иностранным номером, отправится от отеля «Лидо» в направлении озера Снагов и наверняка остановится у ресторана на берегу озера. За рулем будет сидеть иностранец, имя которого вам удалось узнать совсем неожиданно.
— Джон Бертран! — воскликнул Фрунзэ, — Из триста четвертого номера?
Полковник утвердительно кивнул:
— Браво, капитан, у тебя хорошая память!
— Конечно, в сопровождении Эвелин Стайрон из триста пятого номера! — ликовал Фрунзэ.
Панаит в течение нескольких секунд с укоризной глядел на своего сотрудника, пытаясь умерить его пыл.
— А вот этого мы еще не знаем! — сказал он. — Вернемся к голубому «таунусу». По-моему, мы должны действовать так…
Солнце медленно уходило за горизонт, словно и оно разомлело от жары. Дали, приготовившиеся его поглотить, стали оранжевыми, затем калено-желтыми. Джон Бертран с восхищением наблюдал за заходом солнца с террасы ресторана «Снагов». Справа от него сидела молодая женщина Эвелин Стайрон. Она настороженно следила за ним насмешливыми глазами. Романтические и поэтические чувства «старика Джона» она находила старомодными, и это ее забавляло. «Красиво здесь, — думала она, — ничего не скажешь, но впадать в экстаз не резон! Вот закат на море — это совсем другое!» Со скучающей миной она взяла со стола бокал охлажденного шампанского и поднесла к губам. Наслаждаясь ароматом вина, она отпила глоток.
Прозаический жест спутницы вывел Бертрана из состояния блаженства. Он посмотрел на Эвелин, нисколько не рассердившись, с тем пониманием и мудростью, которые свойственны его возрасту. Старик заговорил шепотом, словно собирался поведать ей свои самые потаенные мысли:
— Меня волнует не столько сам закат, сколько сумерки. Посмотрите, дорогая, эти тени, которые бесшумно отделяются от неба и лениво, мягко вытягиваются над лесом и зеркалом озера…