— Действительно, — немедля отреагировал Лучиан, — наша встреча необычна. Весь вечер вы загадываете мне загадки, а я пока не нахожу на них ответов…
— Мне нравится ваше «пока». — Довольный ходом беседы, Пантази поднял бокал, пригубил вино и с воодушевлением продолжал: — Господин Визиру, в пятьдесят втором году вы не смогли предъявить мне никаких обвинений. Так вот сегодня, спустя двенадцать лет, я сам хочу предоставить в ваше распоряжение доказательства своей вины, которые вы так упорно искали в то время. Разве это не парадокс? Тем более если подумать, что эти доказательства и сегодня могут стоить мне жизни…
Неожиданная встреча с Пантази, загадочный, не подчиняющийся никакой логике разговор, музыка, нестройный гул голосов и толчея ресторана создавали у Лучиана впечатление нереальности происходящего.
— Господин Визиру, я не являюсь, вернее, не был тем, за кого вы меня принимали, то есть простым агентом. Довожу до вашего сведения, что в пятьдесят втором году я выполнял ответственные задания как резидент сети «Аргус-2».
Лучиан замер с рюмкой в руках. «Он что, сумасшедший?! — подумал капитан. — Или?..» Он не смог подобрать подходящего слова. Теперь Лучиан уже жалел, что не взял с собой Фрунзэ и один ввязался в эту авантюру.
Пантази заметил, что офицер внутренне сжался, насторожился, и в уголках его губ появилась довольная усмешка.
— Был резидентом, — подчеркнул он. — Но больше им не являюсь. После того как вы арестовали Ричарда Брука, меня заменили. Поверьте, господин Визиру, я был выдающимся шпионом, — исповедовался Пантази с искренностью отчаяния. Он с жадностью допил бокал.
«Нет-нет, он не в своем уме, — убеждал себя Лучиан, не в силах найти другое объяснение всему этому бреду. — Не просто иметь дело с сумасшедшими. Втянут тебя в такую историю, что не обрадуешься! — И он решил: — Главное — не дать заманить себя в ловушку…»
Уже не обращая внимания на собеседника, Пантази упивался собственным рассказом:
— И все же, хоть я и был резидентом целой шпионской сети — фигурой, безусловно, значительной, я в свою очередь оказался обманутым. Представьте себе, с пятьдесят второго года, когда меня отстранили, я постоянно ожидаю… ожидаю…
Лучиан не выдержал:
— Чего же вы ожидаете, господин Пантази?
— Что мои хозяева вывезут меня отсюда. Но теперь уже ясно, что меня обманули, причем… как бы точнее выразиться?.. самым невероятным образом. Может, все, о чем я рассказываю, и кажется вам бредом сумасшедшего, но если вы так думаете, то совершаете большую ошибку… Господин Визиру, я человек богатый. Я не мелю чепуху. Нет-нет! Я абсолютно здоров в умственном и физическом отношении. У меня в швейцарском банке есть свой счет. Там надежно хранится мое, надо сказать значительное, состояние, которое я скопил каторжным трудом профессионального шпиона. Но меня самым подлым образом предали. Обманули! Забыли! Знали бы вы, каково столько лет ждать, что к тебе придут. Так и слышишь стук в дверь, открываешь — пароль: «Господин Хиггинс, Пигмалион любит вас!»
«Куда же он клонит? Чего добивается?» — пытался угадать Лучиан, захваченный столь необычной исповедью.
Помолчав несколько секунд, Пантази снова нагнулся и офицеру и заговорил на этот раз заговорщическим тоном:
— Господин капитан, я пригласил вас сюда, чтобы предложить вам сделку. Да-да, сделку.
— Слушаю вас, — отозвался Лучиан.
— К двадцать третьему августа сорок четвертого года[2] у меня за плечами было десять лет шпионской работы. Если к этому прибавить восемь лет до пятьдесят второго, получается восемнадцать лет. Все это время я действовал, движимый единственной мыслью: закончить игру стоя, то есть отойти от дел, уехать в Швейцарию и на берегу Женевского озера провести спокойно последние годы жизни. Чем плоха мечта? Вы меня лучше поймете, если я вам скажу, что я абсолютно одинок. Особый род деятельности не позволил мне обзавестись домашним очагом, семьей… А что теперь? Я оказался просто вышедшим на пенсию экономистом. Это я-то, владелец текущего счета в швейцарском банке! Правда, в пятьдесят первом году моя мечта чуть было не осуществилась…
Лучиан внимательно следил за рассказом Пантази, стараясь не пропустить ни слова. Признания шпиона становились все более невероятными. С подобным капитану Визиру, уже опытному офицеру госбезопасности, сталкиваться пока не приходилось.