С признательностью
Прочитав записку, Лучиан еще больше нахмурился; вне всякого сомнения, это было прощальное письмо. Он передал его Фрунзэ, а сам окинул взглядом комнату:
— Он забрал все свои вещи?
— Да у него много-то вещей и не было, — ответила женщина. — А что? Что-нибудь случилось?
Лучиан с трудом скрывал свое состояние. Разве мог он кому-нибудь признаться, что старый «джентльмен» Тибериу Пантази поставил его в дурацкое положение? Без сомнения, он просто скрылся, доказательством тому служила записка, оставленная Монолиу. Ведь Пантази знал, что в двенадцать часов он, капитан Визиру, появится на улице Пахаря, дом 21. Ему бы следовало поступить по-джентльменски: оставить хотя бы несколько строчек вчерашнему собеседнику, извиниться или как-то объяснить свой неожиданный отъезд. Неужели это неуклюжий стариковский розыгрыш? Ведь он даже не раскрыл своего настоящего имени. А какое же из имен настоящее?
— Разрешите посмотреть, что в шифоньере? — обратился Фрунзэ к хозяйке.
Просьба Фрунзэ напомнила Лучиану об обязанностях — о том, что положено предпринять на месте происшествия.
Хозяйка сама открыла шифоньер, будто желая тем самым показать офицерам, что ей нечего скрывать.
— Когда он приезжал к нам, у него, как правило, было при себе немного вещей.
Полки шифоньера были пусты. Лучиан подошел к открытому окну — занавеска отдернута в сторону, в хорошо ухоженном садике, под цветущей айвой, стоял столик и несколько стульев. «Приятно посидеть здесь, в тени», — подумал Лучиан, ни на минуту не забывая о Тибериу Пантази. Он повернулся к хозяйке и спросил:
— Вы уверены, что постоянное местожительство вашего жильца было в Рошиори-де-Веде?
— Вот тебе на! — неожиданно для Лучиана возмутилась женщина. — Вы что думаете, мы с законом в прятки играем? Если вы из госбезопасности, можете проверить… Всякий раз, когда он останавливался у нас, мы его временно прописывали в милиции. Так что с этим у нас все в порядке.
— А на этот раз вы его прописали?
— А как же иначе? Ведь он нам сказал, что поживет больше месяца… Наше отделение милиции четырнадцатое… Можете проверить… Уже пятая неделя пошла, как он приехал…
— Вы его давно знаете?
— Да уж лет шесть. Как-то вечером в Кэлимэнешти он заговорил с нами. Мы привязались к нему, он к нам. Мы одни, и он без семьи. Так и сдружились.
— Как он проводил время? — спросил женщину Фрунзэ.
— Ну, как проводил? — На ее лице отразилась глубокая досада: она жалела, что открыла им калитку, теперь вот навязались на ее голову. — Иногда выходил погулять… в кино… То пишет что-нибудь, — нехотя отвечала женщина.
— Он писал?! — не удержался Лучиан.
— А что тут удивительного? — опять возмутилась хозяйка, будто офицер утверждал, что Пантази, он же Датку, был неграмотным. — Видите стол посередине? Он подвигал его к окну и принимался писать.
Лучиан вспомнил об обещанных записках, и чувство, что бывший резидент подшутил над ним, усилилось.
— Говорил, что хочет стать писателем… Мой муж подтрунивал над ним. «Что будет, — говорил он, — если все пенсионеры примутся книги писать?»
— Ничего хорошего, — бросил Фрунзэ. — А кто-нибудь приходил к нему?
— Я ведь вам сказала уже: никто к нему не заходил.
— И даже писем он не получал?
— Говорю же: никого у него не было, — рассердилась хозяйка. — Что, разве я по-турецки говорю?!
— А вчерашние посетители? — мягко возразил Лучиан.
— Э, это были очень важные господа! — воскликнула хозяйка, словно визит вчерашних гостей чем-то польстил ей. — Прилично одетые, на роскошной машине… А больше за все шесть лет, что он жил у нас, никто его не навещал.
Лучиан огляделся и, тронув Фрунзэ за локоть, направился к выходу. Во дворе Мишу яростно залаял на них, но теперь хозяйка не стала его успокаивать.
— Когда мы можем застать вашего мужа? — уже у калитки спросил Лучиан.
— После обеда, после пяти.
Лучиан поблагодарил, а женщина облегченно вздохнула: наконец-то избавилась от гостей и можно снова вернуться к корыту с бельем.
Шофер Василиу в ожидании офицеров разговаривал о пареньком лет четырнадцати. Он оставил своего собеседника и уселся за руль, а Лучиан и Фрунзэ разместились на заднем сиденье.
— Куда? — спросил шофер, поглядывая в зеркало.
Фрунзэ повернулся к Лучиану, сидевшему с отрешенным видом, и предположил:
— Мне кажется, что мы думаем об одном и том же.
— Ну, говори!
— Четырнадцатое отделение…